Поиск по творчеству и критике
Cлово "NICOLAI"
Входимость: 1. Размер: 164кб.
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Входимость: 1. Размер: 109кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 164кб.
Часть текста: в качестве примера для идеального историка в статье «Шлецер, Миллер и Гердер». Художественный принцип, который позволил Гоголю действительно показать «всю Русь» в сравнительно небольшой по объему его поэме, кажется, теснее связан с методом близкой писателю исторической школы, чем с какими-либо чисто беллетристическими традициями. В упомянутой статье 1834 г. «Шлецер, Миллер и Гердер» читаем о последнем: «Везде он видит одного человека как представителя всего человечества» (VIII, 88). В рецензии 1836 г. на «Исторические афоризмы» Погодина Гоголь пишет: «Он первый у нас сказал, что история должна из всего рода человеческого сотворить одну единицу, одного человека, и представить биографию этого человека…» (VIII, 191). Не так ли небольшое число персонажей «Мертвых душ» представляет собой всю нацию в ее наиболее характерных проявлениях? Недаром же Гоголь писал: «Чем более я обдумывал мое сочинение, тем более видел, что не случайно следует мне взять характеры, какие попадутся, но избрать одни те, на которых заметней и глубже отпечатлелись истинно русские, коренные свойства наши» (VIII, 442). Что касается времены́х рамок создававшейся Гоголем картины русской жизни, то и в решении этой проблемы писатель стоял на уровне передовых воззрений своей эпохи. Важнейшей тенденцией ее философской мысли было стремление увидеть и познать мир как процесс, как переход одного состояния в другое при сохранении общего единства явлений. Это воззрение также восходит к Гердеру: «Никто не пребывает только в своем возрасте, он строит на прошлом , а оно есть лишь основа будущего и не хочет быть ничем иным…». [23] Идея взаимосвязи и взаимоперехода...
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Часть текста: в эпоху, которую В. В. Розанов назвал «апокалипсисом нашего времени». Пророческий характер гоголевских художественных образов, воплотивших в себе глубинные стихии национального характера, «страхи и ужасы России», духовный смысл и религиозно-философская проблематика его творчества стали главными темами эмигрантских работ о Гоголе. Этот взгляд на Гоголя не был чем-то принципиально новым. В духе «нового религиозного сознания» трактовал гоголевское творчество в начале века Д. С. Мережковский. От его книги «Гоголь и черт» продолжала во многом отталкиваться литературная критика русского зарубежья. Именно Мережковский выдвинул тезис об одержимости самого Гоголя и его персонажей дьявольским мороком. Абсолютизация роли инфернального начала в творческой судьбе Гоголя стала одной из самых влиятельных тенденций эмигрантской гоголианы. Однако в работах критиков религиозно-философского толка заметен существенный сдвиг в интерпретации этой стороны гоголевского гения. Они заново, с позиций христианской антропологии, поставили проблему психологизма творчества Гоголя. В известной книге К. Мочульского «Духовный путь Гоголя» (1934), посвященной изучению религиозного мировоззрения писателя, ставится вопрос о генезисе его эсхатологических представлений. «Гоголь не принадлежал к тем избранным, которые рождаются с любовью к Богу, патриархальная религиозность, окружающая его детство, осталась ему чуждой и даже враждебной, — пишет Мочульский. — Вера должна была прийти к нему другим путем, не от любви, а от страха» 1 . Это чувство, по мнению исследователя, и было постоянным источником эсхатологических переживаний писателя: «В душе Гоголя первичны переживание космического ужаса и стихийный страх смерти» 2 . Автор книги стремится воссоздать духовную биографию...
Входимость: 1. Размер: 109кб.
Часть текста: когда только что начавший работу над «Мертвыми душами» Гоголь решил «обдумать свои обязанности авторские» и твердо определить свою творческую программу. Как мы помним, одной из причин, побудивших его к этому, явилась статья Белинского «О русской повести и повестях г. Гоголя», в которой критик отдавал Гоголю место, по общему признанию, принадлежавшее с 1820-х годов Пушкину, – место «главы поэтов». Выступление Белинского поставило Гоголя перед настоятельной необходимостью четкого отграничения своей творческой сферы от пушкинской. Другим побудительным импульсом послужила постановка «Ревизора», после которой Гоголь почувствовал потребность в таком сочинении, «где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться». Такое движение эстетической мысли Гоголя прямо или косвенно подтверждают все его высказывания о литературе и искусстве. Как показывают более ранние из них, до выхода статьи Белинского он ощущал себя учеником, сподвижником, последователем Пушкина, во всяком случае человеком, не мыслившим своего существования вне той поэтической вселенной, солнцем которой был Пушкин. Между тем уже замысел «Ревизора», а в более полной мере – «Мертвые души» знаменуют возникновение иной художественной галактики, отличной от пушкинской. В обоих произведениях совершенно очевидно стремление Гоголя к тому, чтобы, выражаясь его словами, «в созданьи его жизнь сделала какой-нибудь шаг вперед» (VIII, 456) по сравнению с пушкинской эпохой, – добавим мы от себя. Сама гоголевская формула уже говорит об иной эстетике – непосредственном вторжении искусства в жизнь. Хотя Гоголь, касаясь вопросов своего творчества, лучшим его «оценщиком» называл Пушкина и никогда не ссылался на мнения Белинского, бесспорно, что именно статья «О русской повести и повестях ...