Поиск по творчеству и критике
Cлово "CREDO"
Входимость: 1. Размер: 124кб.
Входимость: 1. Размер: 109кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 124кб.
Часть текста: его о нашем знакомстве, он всегда отвечал: "Не скажу, мы всегда были знакомы". В 1837 г. я проводила зиму в Париже, Rue du Mont Blanc, 21, на дворе, т. е. entre cour et jardin {между двором и садом}, но Гоголь называл этот hôtel трущобой. Он приехал с лицейским товарищем Данилевским, был у меня раза три, и я уже обходилась с ним дружески, но как <с> человеком, которого ни в грош не ставят. Опять странность, потому что я читала с восторгом "Вечера на хуторе близ Диканьки". Они так живо переносили меня в нашу великолепную Малороссию. Оставив восьми лет этот чудный край, я с необыкновенным удовольствием прислушивалась ко всему, что его напоминало, а "Вечера на хуторе" так ею и дышат. С ним в это время я обыкновенно заводила разговор о высоком камыше, о бурьяне, белых журавлях с красным носиком, которые при захождении солнца прилетают на знакомые хаты, крытые старновкой, о том, как гонит плечистый хохол с чубом лошадей в поле, и какая пыль поднимается их копытами. Потом заводилась речь о галушках, варениках, пампушках, коржиках, вспоминали хохлацкие песни: "Грицько, не ходи на вечерницы, Там увей дивки чаровницы", или "На бережку у ставочка"... Или любимая его песня "Цвыли лози при дорози": "Ходы козак по улицы в свитлой белой кошуленцы..." Он вообще не был говорлив и более любил слушать мою болтовню. Вообще он был охотник заглянуть в чужую душу. Я полагаю, что это был секрет, который создал его бессмертные типы в "Мертвых душах". В каждом из нас сидит Ноздрев, Манилов, Собакевич и прочие фигуры его романа. О Париже мало было речи, он уже тогда не любил его. Он, однако, посещал театры с...
Входимость: 1. Размер: 109кб.
Часть текста: свою творческую программу. Как мы помним, одной из причин, побудивших его к этому, явилась статья Белинского «О русской повести и повестях г. Гоголя», в которой критик отдавал Гоголю место, по общему признанию, принадлежавшее с 1820-х годов Пушкину, – место «главы поэтов». Выступление Белинского поставило Гоголя перед настоятельной необходимостью четкого отграничения своей творческой сферы от пушкинской. Другим побудительным импульсом послужила постановка «Ревизора», после которой Гоголь почувствовал потребность в таком сочинении, «где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться». Такое движение эстетической мысли Гоголя прямо или косвенно подтверждают все его высказывания о литературе и искусстве. Как показывают более ранние из них, до выхода статьи Белинского он ощущал себя учеником, сподвижником, последователем Пушкина, во всяком случае человеком, не мыслившим своего существования вне той поэтической вселенной, солнцем которой был Пушкин. Между тем уже замысел «Ревизора», а в более полной мере – «Мертвые души» знаменуют возникновение иной художественной галактики, отличной от пушкинской. В обоих произведениях совершенно очевидно стремление Гоголя к тому, чтобы, выражаясь его словами, «в созданьи его жизнь сделала какой-нибудь шаг вперед» (VIII, 456) по сравнению с пушкинской эпохой, – добавим мы от себя. Сама гоголевская формула уже говорит об иной эстетике – непосредственном вторжении искусства в жизнь. Хотя Гоголь, касаясь вопросов своего творчества, лучшим его «оценщиком» называл Пушкина и никогда не ссылался на мнения Белинского, бесспорно, что именно статья «О русской повести и повестях г. Гоголя» не только подтолкнула писателя вступить на путь...