Поиск по творчеству и критике
Cлово "BARON"
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Часть текста: - Зато немец аккуратен, все у него по ниточке, не то что у нас, малороссов... - Ну нет-с, не говорите! - перебил Щербак. - Иной малоросс по части аккуратности всякого немца за пояс заткнет. - И пример у вас есть? - А вот послушайте. Поселился я в Карлсбаде в гостинице, где жил и некий барон из Померании, отставной прусский лейтенант - милый человек, только спорить куда горазд. Как окончили это мы с ним курс лечения, пригласил я его в свой номер - на прощанье бутылочку рейнвейну распить. Глядь - опять затеяли горячий спор из-за того, кто лучше служит своему господину: немец или русский. "Да что попусту слова тратить, - говорит наконец барон. - Сейчас вам на деле докажу. Эй, Карл!" А Карлушка словно вырос уже из-под земли: "Здесь, господин барон!" - "Вот тебе, братец, два гульдена. Сходи-ка за угол в погреб за бутылкой иоганнисбергера. Да чтобы в пять минут она была тут передо мной, как лист перед травой. "Sehr wohl, Herr Baron". ("Как велите, г-н барон"). Барон же перед собою часы на стол положил. "А я вам тем временем, как по-писанному, каждый шаг его высчитаю. Теперь, извольте видеть, он сходит с лестницы... Теперь идет по улице... Теперь завернул за угол... Сходит в погреб... Расплачивается и выходит опять на улицу... Идет назад... Поднимается по лестнице... Идет коридором... Входит в прихожую... Не, Karl! Bist du da?" - "Zu dienen, Herr Baron!" 1 Ax, черт тебя возьми! В самом деле, он уж тут как тут. Запыхался, как самовар, раскраснелся, как рак, но ставит на стол бутылку иоганнисбергера. А господин его оборачивается ко мне с торжествующим видом: "Num, mein lieber Herr, was sagen sie dazii?" 2 - "Что скажу? Что мой Ивашка исполнит то же ничуть не хуже вашего Карлушки. Эй, Иване! Вот тебе четыре гульдена. Сбегай-ка в погребок за парой иоганнисбергера. Да живо, смотри у меня!" - "Мигом слетаю". Выложил я тоже на стол свои...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: Гоголь Н. В. - Языкову Н. М., 23 октября 1841 г. 209. Н. М. ЯЗЫКОВУ . 23 октябр<я 1841>. Москва. Только теперь, из Москвы, пишу к тебе. До сих пор я всё был неспокоен. Меня, как ты уже я думаю знаешь, предательски завезли в Петербург; там я пять дней томился. Погода мерзейшая именно трепня. Но я теперь в Москве и вижу чудную разность в климатах. Дни все в солнце, воздух слышен свежий, осенний, передо мною открытое поле, и ни кареты, ни дрожек,1 ни души — словом рай. Обнимаю и целую тебя несколько раз. Жизнь наша может быть здесь полно-хороша и безбурна. Кофий уже доведен мною до совершенства, никаких докучных мух и никакого беспокойства ни от кого. Я не знаю сам, как это делается, — но то справедливо, что если человек созрел для уединенной жизни, то в его лице, в речи, в поступках есть что-то такое, что отдаляет его от всего, что ежедневно, — и невольно отступаются от него люди, занятые ежедневными толками и страстями. Пиши и опиши всё. Происшествий внешних у нас обоих немного, но они так много связаны с внутренними нашими происшествиями, что всё для нас обоюдно любопытно. У меня на душе хорошо, светло. Дай бог, чтоб у тебя тоже было светло и хорошо во всё время твоего2 ганавского затворничества, — я молюсь о том душевно и уверен твердо, что невидимая рука поддержит тебя здрава и здрава доставит тебя мне, и бог знает, может быть достанется нам даже достигнуть3 рука об руку старости, всё может сбыться. Прощай. Целую тебя и сердцем и душою и жду письма твоего. Адрес мой ты, я думаю, уже знаешь: в Университет на имя Погодина. Письмо это не больше как передовое известие и потому такое тощее. Как обживусь, напишу подлиннее. < Адрес: > Pr. Hochwohl geburene H. Baron von Jasijkow in Hanau (bei Frankfurt am Main). Сноски 1 В оригинале: дружок 2 скучного 3 Далее было: вожделенной старости вместе Примечания Печатается по подлиннику ( ПД ). Впервые опубликовано в «Сочинениях и письмах», V, стр. 452—453. Это — первое письмо Языкову по возвращении в Россию и связано с проектом совместного житья на одной квартире в Москве, о чем они мечтали во время пребывания в Ганау и поездки в Италию. На это письмо Языков ответил стихотворным посланием (см. Н. М. Языков. «Стихотворения», изд. «Academia», № 301).
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: М.С.: Гоголь и николаевская Россия Часть первая. Глава седьмая Глава седьмая "Ревизор". "Тайная" ревизия как типичное явление николаевской действительности. Суть ошибки городничего, увидевшего в Хлестакове ревизора: инкогнито приняло совершенно небывалый, необычный вид. Уточнение этой завязки "Ревизора" в четырех последовательных редакциях. Городничий в сетях самообмана. Хлестаков - обобщение типичных черт, свойственных людям эпохи фикций, от Николая до поручика Пирогова. Мир уездного чиновничества в "Ревизоре". Купечество и его жалобы на нарушение "конституционной гарантии" российской буржуазии - узаконенного взяточничества. Восторженный прием "Ревизора" у молодежи. "Негодование света". Официальное одобрение "Ревизора" и натравливание казенных перьев на комедию. Неожиданный финал "Ревизора" в Чембаре. Растерянность Гоголя: "все против меня" - чиновники, полицейские, купцы, литераторы. "Театральный разъезд" как попытка разобраться в причинах негодования "всех сословий". Ответ "автора" его хулителям. Решение Гоголя временно уехать за границу. 1 "Ревизор", высшее достижение гоголевского драматического гения, - третья пьеса Гоголя. Но читатели и зрители узнали ее первой, поскольку из неоконченного "Владимира III степени" Гоголь в № 1 "Современника" (в марте 1836 г.) опубликовал только одну сцену под названием "Утро делового человека", а "Женитьба" была известна лишь ограниченному кругу лиц, слышавших авторское чтение пьесы (в Петербурге - в марте и в Москве - в мае 1835 г.). В статье "Петербургские записки 1836 года" Гоголь изложил свой основной эстетический принцип, имевший прямое отношение и к области драматургии: "То, что вседневно окружает нас, что неразлучно с...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: 11 <1842>. Письма моего ты не понял. Я сам виноват, я писал его непонятно, потому что, признаюсь, мне не хотелось, мне было страх как тяжело обнаружить пред тобою мое положение. Неужели ты думаешь, что в самом деле меня могут смутить какие бы то ни было сплетни? Да я, пожалуй, сам про себя готов выдумать такие сплетни, каких им и не приснится никому. Но сплетнями я назвал много всяких гадостей, о которых не хотелось распространяться, таких странных, непонятных, непостижимых гадостей, что, клянусь, теперь, как я рассмотрю их, я в них вижу какое-то необыкновенное чудо, начертанное для меня свыше провиденьем не без особенной цели. Иначе изъяснить себе их почти невозможно. Можно бы не смутиться, если бы эти гадости состояли просто из одних пошлых толков. Но эти гадости, сплетни или каверзы, 1 или как хочешь 2 вообрази себе их, лишали меня всего, грозили отнять 3 даже мои бедные средства существования. Эти гадости довели меня до последней крайности нужды, заставили меня быть бесчестным перед теми, у которых я взял деньги с обещанием выплатить в назначенное время, которых чрез то, может быть, лишил многого... Согласись, тут было чем смутиться. Доныне еще не кончились вполне дела мои. Доныне я еще не имею довольно духу описать и рассказать всё это в письме. Признаюсь, мне тяжело было смутить и тебя весьма многим. Я назвал их неопределенно сплетнями. Мне тяжело было представить тебе иное в печальном виде — которым я манил тебя, как светлым. Скажу только тебе, что состояние мое до сих пор еще тягостно и что припадки, которые было совершенно оставили меня вне России, теперь возвратились. И потому как благодати жду счастливого отъезда. Верю в высший произвол и чую, что слетит последнее мутное, 4 что было на душе моей, и тогда я расскажу тебе всё. Прощай. Обнимаю и целую тебя....