Плетнев П. А. - Шевыреву С. П., 4 января 1847 г.

П. А. ПЛЕТНЕВ — С. П. ШЕВЫРЕВУ

4 Янв. 1847. СПб.

Сегодня, по тяжелой почте, отправляю вам, милый Степан Петрович, десять экзем. новой книги Гоголя. Это собственно для вас и ваших близких. Для продажи отдумал я брать на себя хлопоты пересылки и вас еще обременять хлопотами. Это дело книгопродавцев. Они знают и средства и время пересылки. Буде вам понадобятся экземпляры, напишите мне немедленно: я вновь отправлю, сколько вам будет нужно. Гоголь рассчитывал приступить немедленно ко второму изданию Писем в Москве. Но мы не будем спешить этим. Надобно переждать, когда разойдется бо̀льшая часть экз. первого издания.

Действительно, он ничем не похож на тех, которые осмелились клеветать на святость его учения. Не себя же им назвать безумными! Вот почему они и свалили вину на него.

писательские характеры. Это совершенство критики.

Ужасную новость сообщил мне сию минуту кн. Вяземский: не стало и поэта Языкова! Боже, всё лучшее падает, давая простор невежеству и бездарности. Как это известие поразит и Гоголя и Жуковского! Они, после Пушкина, на нем только и отдыхали мыслию. В 1847 году надобно будет праздновать 50-летний юбилей литературной жизни Жуковского — а Языкова-то и не стало! ужасно!

Две недели пробыл у меня Грот. Как много мы говорили с ним о положении стороны литераторов в наше время. Раз, быв с визитом у жены Соллогуба и сойдясь тут с ним, не пожалели мы его и пропели ему такую песню, от которой долго тошнить его будет.

П. Плетнев

Печатается по подлиннику (бумаги Шевырева в ГПБ.). Ответ Шевырева — от 8 января 1847 г. (Переписка Грота с Плетневым, III, стр. 719).

1/13 января 1847 г. Плетнев писал Гоголю „Вчера совершено великое дело: книга твоих писем пущена в свет“ (Русск. Вестник, 1890, № 11, с. 42). Решено было выпущенные 2400 экземпляров книги разделить на две равные части и повести переговоры с книгопродавцами Шевыреву в Москве и Плетневу в Петербурге. В неопубликованном письме от 27 декабря 1846 г. (бумаги Шевырева в ГПБ.) Плетнев сообщает Шевыреву, что сам без помощи книгопродавцев намерен переслать ему 1200 экземпляров книги. Но он отослал их только 15 января и, видимо, расчеты на книгопродавцев (см. настоящее письмо) не оправдались, так как послал Плетнев сам (см. неопубликованное письмо Плетнева Шевыреву от 15 января 1847 г. в бумагах Шевырева).

„Выбранных мест“ Гоголь предполагал выпустить второе. Он надеялся, что 1-е издание быстро разойдется. Уже 30 июля 1846 г., посылая Плетневу первую рукописную тетрадь „Выбранных мест“, Гоголь писал: „... готовь бумагу для второго издания, которое по моему соображению воспоследует немедленно: эта книга разойдется более, чем все мои прежние сочинения...“ (Письма, III, с. 198 и 199). После выхода книги из печати в урезанном цензурой виде желание выпустить 2-е издание у Гоголя усилилось. В конце января и февраля 1847 г. он пишет об этом в письмах в Россию всем своим друзьям и покровителям. Но надежды не сбылись: у книгопродавцев книга залежалась, и второго издания не понадобилось.

„Выбранных мест“ из печати у книги были свои восторженные поклонники и горячие противники. К поклонникам относился сам Плетнев и его кружок. К кружку Плетнева нужно отнести прежде всего Я. К. Грота. Как раз в августе и декабре 1846 г. Грот приезжал в Петербург к Плетневу и познакомился с книгой Гоголя по корректурным листам. 4 января 1847 г. Плетнев писал Гроту: „Боюсь, не сядет ли это издание. В публике толки совсем не те, что были у нас“, на что Грот отвечал 9 января: „Если книга Гоголя точно не пойдет, то, спрашивается, для кого в наше время писать, и стоит ли трудиться для такой публики“ (Переписка Грота с Плетневым, III, с. 3). В корректуре у Плетнева прочла „Выбранные места“ и Александра Осиповна Ишимова. Вот что писала Ишимова Гоголю 4 декабря 1846 г.: „На днях я прочитала у Петра Александровича первые, отпечатанные листы вашей новой книги, Николай Васильевич! Я прочитала предисловие к ней и ваше завещание, и мне так захотелось пролепетать вам хотя миллионную часть той глубокой благодарности, которую должны чувствовать к вам соотечественники ваши за добро, проливаемое вами на них этою новою книгою вашей“ (Русск. Стар., 1893, кн. 6, с. 551—567).

Были и другие, с нетерпением и восторгом ожидающие выхода книги Гоголя из печати. Но были и иные голоса: говорили, что Гоголь подпал под влияние иезуитов, что его литературный талант иссяк, говорили даже, что он сошел с ума. Об этом писал Плетневу Шевырев еще 6 ноября 1846 г. (Переписка Грота с Плетневым, II, с. 962—964), об этом писал и С. Т. Аксаков (см. выше комментарии к письму Плетнева Шевыреву от 30 ноября). Ср. в письме С. Т. Аксакова сыну Ивану 26 августа 1846 г. — „Увы, исполняется мое дальнейшее опасение: религиозная восторженность убила великого художника и даже сделала его сумасшедшим“ (И. С. Аксаков в его письмах, I, с. 373).

„левой стороне“ литературы, но и на „правой“ были противники новой книги Гоголя. Что Плетнев подразумевает под „правой“ и „левой“ сторонами литературы, — можно узнать из его предисловия к „Речи графа Моле Альфреду де-Виньи“ (Современник, т. 42, с. 357 и 358). К правой стороне литературы принадлежат, по его словам, люди „глубоко чувствующие достоинство литературы“, которые творят „с сознанием истины“ и создают „незыблемые посреди всех изменений вкуса и моды“ произведения.

К левой стороне принадлежат „более искатели приключений, чем истины“, „счастливые минутными успехами в настоящем“; в их произведениях „преобладает страсть к эффектности посредством преувеличений“; — „отсюда беспрерывная клевета на человеческое сердце и постыдная ложь в истории“. Политический смысл этих, повидимому, чисто-литературных характеристик, не требует разъяснений. Ясно и конкретное содержание этой схемы, которое имел в виду Плетнев, говоря о русской литературе. Умершего 26 декабря 1846 г. Н. М. Языкова он несомненно относил к „правой стороне литературы“. Сюда же, само собою разумеется, Плетнев относил и В. А. Жуковского, пятидесятилетний юбилей литературной деятельности которого он собирался отпраздновать в 1847 г. Иначе относились Плетнев и Грот к гр. В. А. Соллогубу — писателю-эклектику с неустановившейся в те годы идеологией. Они отреклись от надежд на него, хотя он и принадлежал к их кругу по происхождению и воспитанию, и зачислили его после „Тарантаса“ и участия в „Петербургском Сборнике“ в „шайку Белинского и Краевского“ (Переписка Грота с Плетневым, II, 663). Вот почему они и „пропели ему такую песню“. В неизданном письме Плетнева к Шевыреву от 15 января 1847 г. (бумаги Шевырева в ГПБ.) есть такие строки о Соллогубе: „Соллогуб для теперешней литературной молодежи — истинный гений. Он сам сказал мне и Гроту, что за деньги готов говорить все, что ни прикажут ему“.