Аксаков К. С. - Аксаковым Г. С. и И. С., 24 - 25 октября 1839 г.

24. К. С. АКСАКОВ — Г. С. и И. С. АКСАКОВЫМ

<Москва. 24—25 октября 1839 г.>

...Вот, наконец, наши отправляются к вам, и с Гоголем, который недолго пробудет в Петербурге. Я мало еще писал вам об нем, милые братья, и потому напишу теперь. Мы не говорили вовсе с ним о его сочинениях, потом мало-помалу, издалека, заводили разговор так, что, наконец, он сам рассказывал нам о поста<но>вке «Ревизора» и проч.

Я Гоголя люблю и просто как человека. Его лицо, его слова, вся его непосредственность мне чрезвычайно нравятся. Гоголь — художник искреннейший, durch und durch*; в самих рассказах его даже оживают лица, становятся движущимися, живыми образами. — Через несколько времени после его приезда услышали мы, что он читал Жуковскому у Елагиных. Отесенька написал записку к Михаилу Петровичу <Погодину>, в которой упомянул об этом чтении. Михаил Петрович обещал быть у нас в тот день.

У нас обедало несколько гостей: в том числе Панаев. Вечером приезжала Е. В. Погодина1, которая сказала нам, что Гоголь у Нащокина. «Не будет ли он читать у него?» — спросил я. — «Нет, <но> не будет ли он здесь читать?» — отвечала Е. В. — Я почти закричал. Наконец приехал Гоголь, с ним Нащокин2 и М. С. <Щепкин>. Через несколько времени все уселись в гостиной, и Гоголь начал читать нам. — Я и все перерывали его часто хохотом.

Всё, что ни прочел он, есть истинно художественное произведение. И те тупы, которые только видят в его сочинениях смешное. Гоголь — великий, гениальный художник, имеющий полное право стоять, как и Пушкин, в кругу первых поэтов, Гете, Шекспира, Шиллера и проч. — Но о самом Гоголе когда-нибудь после3.

Теперь скажу о представлении «Ревизора». Здесь был назначен «Ревизор», и Гоголя убедили приехать. Публика хотела его непременно вызвать. Разумеется, этого ему не говорили. Я пошел нарочно в кресла. Там увидал я много знакомых: Кетчера, Боткина, Каткова (я был у Белинского еще перед этим и там видел их); встретился я с ними дружески, но не совершенно свободно. Скоро Гоголь приехал в ложу и совершенно спрятался; я указал на него своим знакомым. Мы условились было хлопать беспрестанно даже в антрактах и вызвать после пьесы. Актеры играли чудесно. Вдруг после второго действия несколько голосов закричали: «Автор!» Я изумился, потому что я не ожидал этого и боялся, что не будет дружен вызов; я совсем было расположился, но, видя, что уж начали вызывать, я присоединился к вызывающим и начал поддерживать всеми силами, голосом, руками и ногами. Уж если вызывать, так вызывать же! Все мои знакомые сделали то же, и вызов стал общим. Гоголь совсем спрятался в своей ложе. За ним не приходили от дирекции. Вызов всё продолжался, он встал и уехал. Увидя, что он скрылся, публика удвоила вызов, думая, что он пошел в директорскую ложу. Все обратились туда, и в ней нельзя было мелькнуть фраку, не усилив крика. Вдруг стали подымать занавес, все еще громче закричали: «Автора! автора!» Занавес поднялся, вышел на авансцену Самарин4; всё замолкло. И он сказал: «Автор комедии в театре не находится». Все были поражены, и совершенная тишина наступила после этих слов, точно будто спектакль кончился. Я ушел в ложу и там узнал, что М. Н. <Загоскин>5 и рвет и мечет на Гоголя, но он сам виноват: зачем ему было не присылать6. Я Гоголя не виню нисколько. После этого он был у нас несколько раз, и я еще более, как и все, полюбил его!7 8 видел его у нас два раза и прошедшую субботу. Какой день был это для нас!

Гоголь у нас обедал и просидел до первого часу. Он был окружен людьми, его искренно любящими и понимающими его великий талант. Тут сидели: я, Дм. <М>. Щепкин, М. С. <Щепкин>, <И. И.> Панаев, Белинский; отесенька приходил тоже из гостиной, где играли в карты, Армфельд9 и Н. Ф. Павлов также. Последний и жалок и смешон и не знает, какую роль принять ему в присутствии Гоголя, который его давит и подавляет. Он все старается заметить, что он сам по себе, а Гоголь сам по себе, так что иногда щадишь бедного Н. Ф.10

Примечания

 3, оп. 16, ед. хр. 21, лл. 10—11).

1 Елизавета Васильевна Погодина, рожд. Вагнер — жена М. П. Погодина.

2 Павел Воинович —1854) — близкий друг Пушкина.

3 В письме от 2 января 1840 г. К. С. Аксаков писал братьям: «Гоголь бывает часто у нас, читал уже два раза после приезда. Я дивлюсь ему, и не только во время слушания его сочинений, но и тогда, когда просто с ним разговариваю. Можно бы много написать о характере его как художника, характере, который делает его художником по преимуществу и ставит его в один круг с знаменитым бессмертным греком и англичанином. Гомер, Шекспир и Гоголь — вот чудное, пышное созвездие. Напечатает ли он что-нибудь?» (неизд. — ИРЛИ, ф. 3, оп. 16, ед. хр. 24, л. 1—1 об.).

4 Иван Васильевич Самарин —1855) — артист Малого театра, исполнитель роли Хлестакова.

5 Михаил Николаевич Загоскин (1789—1852) — реакционный романист и драматург, директор московских императорских театров. К Гоголю относился с плохо скрываемым недоброжелательством, сказавшимся и во время описываемого спектакля: вместо того, чтобы сразу же прислать за Гоголем (по традиции авторы появлялись на вызов публики в директорской ложе), Загоскин нарочно медлил, желая помешать овации, которую публика намеревалась устроить Гоголю.

6 Об этом представлении «Ревизора», состоявшемся 17 октября 1839 г., см. подробно в воспоминаниях С. Т. Аксакова («История», 56—57), а также в «Литературных воспоминаниях» И. И. Панаева и в письме Н. Ф. Павлова к С. П. Шевыреву («Русский архив», 1897, № 4, стр. 557). Публикуемое письмо вносит ряд неизвестных ранее подробностей в этот эпизод.

«В последний раз мы получили ваши письма при Гоголе — это было в субботу вечером, и мы не успели их прочесть тотчас. В этот вечер Гоголь читал нам отрывок из своей комедии и еще другой из какой-то повести, кажется „Мертвых душ“; жаль, что вас не было; все, что он читал, превосходно, чудно; к тому же он так читает, как никакой актер не сумеет сыграть. При свиданьи расскажу вам подробно. Он написал много, как кажется, хотя говорит другим, что ничего не написал, но у него, кажется, нет почти ничего совсем оконченного. Он болен, в ипохондрии, но чрезвычайно смешон, когда рассказывает что-нибудь и не улыбается. Вообразите, что на-днях давали „Ревизора“, его уговорили ехать смотреть, все согласились прежде вызвать его; наша ложа была возле ложи Чертковых, у которых он сидел; возле нас с другой стороны были Павловы; в театре было общество избранное, и потому не так много; все расспрашивали о Гоголе с таким участием, с такою жадностью хотели его видеть, заглядывали в ложу; он же совершенно ушел в креслы и закрылся рукой так, что и нам нельзя было его видеть. Перед вторым актом <М. Ф.> Орлов подходит к Павлову и говорит, что будут вызывать после второго; а между тем Загоскин оставил свой бенуар для Гоголя. Гоголь же просил отесеньку сказать Загоскину, что его нет в театре. Загоскин рассердился еще более потому, что он видел Гоголя из своей ложи. Прошли два акта, играли превосходно; вдруг раздается крик: „Автора“. Гоголь спрятался еще более, крик все увеличивался. Гоголь встал и ушел из ложи. Отесенька вышел тоже, схватил его и уговаривал остаться; он просил сказать, что он нездоров, что он не в состоянии выйти благодарить публику, и уехал. Крик не перестает, напротив еще увеличивается, когда сказали, что Гоголь вышел из ложи, все обратились к директорской ложе, ожидая каждую минуту, что он появится, и если б он в эту минуту показался, его приняли бы с неистовством. Загоскин прислал за отесенькой, отесенька ему выговаривает, зачем он тотчас же не прислал или не пришел сам за Гоголем. Загоскин говорит: „Да ведь я не знаю, где он сидит (хотя он его видел), ведь он сказал, что его нет в театре“, но уже было поздно. Гоголь уехал. Шум все продолжался, подняли занавес, шум удвоился, думали, что хотят начать играть, но выходит <И. В.> Самарин, игравший Хлестакова, и говорит: „Автор комедии в театре не находится“. Все были чрезвычайно поражены, удивлены, огорчены этим; все утихло, но это произвело неприятное впечатление, стали говорить: „Что же, разве ему неприятно это?“ Михаил Петрович Погодин поехал тотчас за ним, но не нашел его. Пьеса продолжалась, играли все, кажется, лучше, и принимали прекрасно. Щепкин был удивительно хорош, его вызвали с большим шумом. Это происшествие произвело довольно большой шум и движение в обществе.

Он должен скоро ехать в Петербург и собирается даже вместе с нами, но не знаю, уладится ли это, потому что мы еще не совсем решились — когда ехать» (неизд. — ЛБ, ГАИС III/IV/19).

18 октября О. С. Аксакова писала сыновьям в Петербург: «Я не знаю, за что приняться, торопятся ехать, а ничего не готово. Гоголь непременно хотел ехать вместе, но не знаю, что теперь, после вчерашнего. Вчера играли „Ревизора“ — его вызывали, кричали, а он не вышел; все в негодовании, а он, я думаю, сердится на отца, считая это его заговором» (неизд. — ЛБ, ГАИС, III/IV/9-в).

7 Т. Н. Грановский писал Н. В. Станкевичу 2 декабря 1839 г.: «Был здесь Гоголь. Я поругался за него с Белинским и Катковым: давали „Ревизора“ (играли чудесно) вдруг, после второго акта, наши друзья и еще несколько молодцов заорали: подавай сюда сочинителя. Разумеется, к ним присоединилось много других голосов; кричали, кричали, но без толку: сочинитель уехал, не желая тешить зрителей появлением своей особы. За это его ужасно поносили» («Т. Н. Грановский и его переписка», т. II, М., 1897, стр. 374—375).

См. также письмо Н. П. Огарева к А. И. Герцену, написанное на следующий день после спектакля («Русская мысль», 1888, № 11, стр. 1).

Описание этого представления дано в анонимной рецензии на «Мертвые души», помещенной три года спустя в «Ведомостях С. -Петербургской городской полиции» и, повидимому, принадлежащей В. С. Межевичу (см. ниже письмо № 79).

8

9 Александр Осипович Армфельдт (1806—1868) — профессор судебной медицины в Московском университете; был лично знаком с Гоголем (см. об этом в воспоминаниях А. Д. Галахова «Сороковые годы». — «Исторический вестник», 1892, № 2). 13 июня 1846 г. С. Т. Аксаков писал сыну Ивану: «Я скажу тебе слова, неосторожно сказанные мною Армфельду по случаю <А. Д.> Галахова: „Скажу вам откровенно, что для меня Галахов и даже иногда вы, в то время, когда вы хвалите Гоголя, бываете несноснее тех людей, которые его вовсе не понимают и бранят»« (неизд. — ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, ед. хр. 10, л. 31 об.).

10 Николай Филиппович (1805—1864) — популярный беллетрист тридцатых годов, автор нашумевших «Трех повестей». В 1847 г., после появления «Выбранных мест из переписки с друзьями», выступил в «Московских ведомостях» с «Письмами к Гоголю», в которых осуждал эту книгу с умеренно-либеральных позиций. В 1860-х гг. Н. Ф. Павлов, скатившийся в лагерь реакции, издавал рептильную газету «Наше время».

писателю служили постоянным предметом осуждения и насмешек в московских литературных кругах.

* насквозь (нем.).

Раздел сайта: