157. К. С. АКСАКОВ — А. Н. ПОПОВУ
<Москва. Около 16 сентября 1848 г.>1
...Вы, верно, уже видели Гоголя. Мы получили от него несколько писем из Полтавы, которые, как мне кажется, отличаются много от его иностранных писем. Всё это иначе уже расположило меня к нему. Я видел его в Москве почти совершенно неожиданно и обрадовался ему очень. Кроме того, что, уже расположенный к нему встречей его, я помнил тут, что не видал его шесть с лишком лет, и поэтому обнял всею крепостию своего объятия. Проведши с ним несколько часов, я на другой день уехал в деревню. Гоголь показался мне как-то смущенным, не знающим еще, как ему стать, робким даже, что̀ поневоле останавливает всякое сильное слово. Мне, однако же, казалось, да и теперь кажется, что итальянская дурь у него прошла2 <...> Но если он прежний Гоголь, написавший свою несчастную книгу, полную лжи в искренности и гордости в смирении, то поневоле станешь с ним в прежние далекие отношения, которые образовались после его книги. Довольно об нем3...
Автограф. ИРЛИ. Фонд Аксаковых (№ 3, оп. 8, ед. хр. 15, л. 14—14 об.).
1 Дата устанавливается аналогичным письмом К. С. Аксакова к брату Григорию и его жене, которое помечено «16 <сентября 1848> вечер»: «Сюда приехал Гоголь; я был в то время в Москве. Его письма к отесеньке и ко мне были совсем не то, что прежние, то есть гораздо лучше, да и, увидев его, я помнил только то, что шесть лет с лишком не видел его. Поэтому крепко его обнял, так что он долго после этого кряхтел. Он как будто смущен, уступает и еще не знает, как ему быть; неуверенность видна в нем. Так я заметил» (ИРЛИ, ф. 3, оп. 16, ед. хр. 21, л. 18. Ср. «Материалы», IV, 752).
2 «Через три или четыре недели Николай Васильевич хотел возвратиться к нам <...> Николай Васильевич наружностью не переменился нисколько. Здоровье его хорошо. Боится зимнего холода. Духом он бодр. Слово его такое же, как было прежде. Собирается здесь работать» (ЛБ. М. 6963. Ср. , VIII, 562).
«Я было поручила Гоголю узнать о тебе, но не знаю наверное адрес». К этому месту позднее самой В. С. Аксаковой сделана приписка: «Гоголь был у Карташевских» (неизд. —ЛБ, ГАИС, III/XV/9—10).
«Вера очень беспокоится об Машеньке и просила было Гоголя заехать, тот и согласился, но она не знала, в каком она доме, может в новом, а потому так оставила <…> Целую тебя, мой милый Серж, крепко и Константина также — ведь если б он настоял, то Гоголь бы поехал с ним» (неизд. — ИРЛИ, ф. 3, оп. 12, ед. хр. 60, л. 28—28 об.).
3 Михаил Юрьевич Вьельгорский в письме, повидимому относящемся к сентябрю 1848 г., писал своему брату Матвею: «Не знаю, предупрежден ли ты о приезде Гоголя. Несмотря на свои истинные достоинства, этот человек не лишен тщеславия, хотя оно тщательно скрыто, и он и сам, быть может, не подозревает о нем. Это делает его для меня мало симпатичным. Рейнар также приезжает. Итак, нужно приготовить им хорошие постели, это главное в деревне. Я думаю, что Рейнара и Гоголя можно поместить в маленьком домике, если он пригоден для жилья» (неизд. — ГПБ, ф. 50, ед. хр. 63, л. 30. — Подлин. на франц. яз.). Это письмо интересно для уяснения отношения Вьельгорского к Гоголю, которое идеализировалось прежними биографами писателя.