Иванов А. А.
<Рим. Апрель 1845 г.>1
...Два слова о Шаповаленке.
Его копия с Перуджина так и осталась. Он ее в мае месяце пошлет в Петербург на выставку вместе с альбанской девушкой, греющейся скалдиной, что принадлежит уже <Г. П.> Галагану, и присоединит сюда копию для великой княгини Марии Николаевны с Мадонны Рафаеля и Ваш заказ головы Христа с Преображения; может быть, и еще что-нибудь из этюдов голов римских. Вот уже седьмой месяц, как он ходит к секретарю русских художников Сомову, чтобы получить ответ, согласен ли будет Бутенев2
Если я еще не имел бы кое-каких денег, то Шаповаленко сто раз бы умереть мог с голоду.
Да, да, да, Николай Васильевич, не вините меня, что я за два года заботился о моем положении. 7-мь месяцев недостаточны, чтобы услышать только, будет ли вспоможение или нет.
Мое почтение Василию Андреевичу <Жуковскому>. Пишите в Кафе Греко.
Шаповалов, однакож, не теряет ни духу, ни времени; я его точно так веду по дороге учения, как прежде3.
A Francfort sur le Maine.
Salzwedelsgarten vor dem Schaumeinthor4.
Примечания
Черновой автограф. ЛБ. Фонд Ивановых (№ 2194, т. VI, л. 94).
1 «Письма», III, 36—41).
2 Аполлинарий Петрович Бутенев (1787—1866) — русский посланник в Риме.
3 Приводим неизданные отрывки из черновых писем А. А. Иванова к Чижову по поводу Шаповалова:
<Неаполь. Июнь 1844 г.>
«Любопытно Ваше свидание с Гоголем — что-то он? Я, признаюсь, всячески останавливаю Шаповалова, чтоб не посылал он своих вещей в Петербург — хотя он говорит, что уж кончил альбанку с скалдиной <...> Выставки нет в Петербургской академии художеств, случится в будущем 1845 году. — Мы в разъезде, и потому хлопотать о Шаповалове в Петербурге теперь очень трудно. Зимой мы можем, конечно, лучше об этом подумать. — Скажите об этом обо всем Гоголю. Ведь нужно и его участие, чтоб вырвать что-нибудь из Петербурга для Шаповалова».
<Рим. Август 1844 г. >
«Вы, Гоголь, Галаган, Магденко думаете, что Шаповаленко под моим надзором будет, наконец, образованный и хороший художник, и, основываясь на этом, прилагаете всё, чтоб ему помочь.
— и именно вот что заметно: у него есть талант, но разработать его превышает мои силы <...>
Прошедши сам трудную дорогу достоинства и видя беспрестанно вылезающих сверстников своих, то протекцией, то интригой, я бы вовсе не хотел быть несправедливым на первых ступенях моих действий, и потому прилежное приискивание людей, могущих доставить содержание Шаповалову и распространять об нем в публике веру, как к художнику хорошему, мне кажется, будет решительно несправедливо насчет достоинств других молодых людей, не имеющих ни знакомств, ни покровительства (ЛБ, 2194, т. VI).
4 В тетрадях с черновыми записями Иванова нами обнаружены еще два неизданных отрывка из писем Иванова к Гоголю (без дат):
«Моллера я всячески склонял написать к Вам, но в ответ получил письмо из Неаполя от его приятеля, где извещают меня, что Федор Антонович ушиб себе больную руку и Циммерман запретил ему писать, рисовать или каким бы то ни было образом утруждать ее.
Это, вероятно, и к Вам относится. Его, между прочим, просил в его письме к Вам послать и мою новую приписочку, вот она в чем состоит...» (ЛБ, № 2191, т. 1, л. 16 об.).
«Моллер мне сообщил, что Вы в Москве и желаете от меня письма. Я бы очень хотел знать, что Вы скажете мне о Завьялове; ведь этот человек совершенно был на своем месте, Москва предпочла Скотти. Не знаю, были ли Вы всему этому свидетелем и как дело теперь» (там же, л. 21).