190. М. С. ЩЕПКИНУ.
<Около 10 июля н. ст. 1847. Франкфурт.>
Письмо ваше, добрейший Миха<и>л Семенович, так убедительно и красноречиво, что если бы я и точно хотел отнять у вас городничего, Бобчинского и прочих героев, с которыми, вы говорите,1 сжились, как с родными по крови, то и тогда бы возвратил вам вновь их всех, может быть, даже и с наддачей лишнего друга. Но дело в том, что вы, кажется, не так поняли последнее письмо мое. Прочитать «Ревизора» я именно хотел затем, чтобы Бобчинский сделался еще больше Бобчинским, Хлестаков Хлестаковым, и словом — всяк тем, чем ему следует быть. Переделку же я разумел только в отношении к пиесе, заключающей «Ревизора». Понимаете ли это? В этой пиесе я2 3 я из «Ревизора»4 хочу сделать аллегорию. У меня не то в виду. «Ревизор» — «Ревизором», а примененье к самому себе есть непременная вещь, которую должен сделать всяк зритель изо всего, даже и не «Ревизора», но которое приличней ему сделать <по> поводу «Ревизора». Вот что следовало было доказать по поводу слов: «разве у меня рожа крива?» Теперь осталось всё при своем. И овцы целы, и волки сыты. Аллегорья аллегор<ией>, а «Ревизор» — «Ревизором». Странно, однако ж, что свиданье наше не удалось. Раз в жизни пришла мне охота прочесть как следует «Ревизора», чувствовал, что прочел бы действительно хорошо, — и не удалось. Видно, бог не велит мне заниматься театром. Одно замечанье насчет городничего примите к сведению. Начало первого акта несколько у вас холодно. Не позабудьте также: у городничего есть некоторое ироническое выражение в минуты самой досады, как, например, в словах: «Так уж, видно, нужно. До сих пор подбирались к другим городам; теперь пришла очередь и к нашему». Во втором акте, в разговоре с Хлестаковым, следует гораздо больше игры в лице. Тут есть совершенно различные выраженья сарказма. Впрочем, это ощутительней5 по последнему изданию, напечатан<ному> в «Собрании сочинений». Очень рад, что вы занялись ревностно писанием ваших записок. Начать в ваши годы писать записки,6 это значит жить вновь. Вы непременно помолодеете и силами и духом, а чрез то приведете себя в возможность прожить лишний десяток лет. Обнимаю вас. Прощайте.
Н. Г.
: Михаилу Семеновичу Щепкину.
1 как вы говорите
2 я в ней
3
4 из всего «Ревизора»
5 ощутительней будет тогда, когда «Ревизор» будет играться в
6 свои записки
Примечания
ЛБ).
Впервые напечатано: с пропусками — в «Записках», II, стр. 159—160; полностью — в «Русской Старине» 1886, № 10, стр. 145—146.
Является ответом на письмо Щепкина от 22 мая (3 июня) 1847 г. («М. С. Щепкин. Записки его, письма». СПб. 1914, стр. 173—176). которое Гоголь должен был получить около 15 июня н. ст. Письмо Щепкину имеет неполный адрес и, следовательно, было приложено Гоголем к другому письму, адресованному кому-либо из московских друзей. Таковыми по времени могли быть письма к Шереметевой (№ 180), Шевыреву (№ 183), Погодину (№ 185) и С. Т. Аксакову (№ 189). Гоголь вряд ли стал бы затруднять передачей письма старушку Шереметеву, которая и не жила постоянно в Москве, да и с Щепкиным не была дружески знакома. Письмо к Шевыреву не имеет адреса и, возможно, было переслано адресату тоже через третье лицо. В письме Погодину говорится лишь о приложенном к нему письме Гоголя к Иннокентию. Следовательно, остается предположить, что настоящее письмо Гоголь вложил в письмо к С. Т. Аксакову, который к тому же был особенно близок с Щепкиным; по связи с письмом к С. Т. Аксакову (№ 189) оно и датируется.
Письмо ваше... так убедительно и красноречиво, что, если бы я и точно хотел отнять у вас городничего, Бобчинского и прочих героев...... Письмо Щепкина от 22 мая является запоздавшим (отчасти из-за болезни Щепкина) ответом на письма Гоголя №№ 64, 67, 91 и на последнее, до нас не дошедшее, и написано как по поводу «Развязки Ревизора», в которой герои пьесы превращены в аллегорические фигуры, так и вследствие опасения возможной переделки автором всей пьесы в духе «Развязки». Взволнованный Щепкин писал: «До сих пор я изучал всех героев „Ревизора“, как живых людей; я так видел много знакомого, так родного, я так свыкся с городничим, Добчинским и Бобчинским в течение десяти лет нашего сближения, что отнять их у меня и всех вообще — это было бы действие бессовестное. Чем вы их мне замените? Оставьте мне их, как они есть. Я их люблю, люблю со всеми слабостями, как и вообще всех людей. Не давайте мне никаких намеков, что это де не чиновники, а наши страсти; нет, я не хочу этой переделки: это люди, настоящие, живые люди... Нет, я их вам не дам! не дам, пока существую. После меня переделайте хоть в козлов, а до тех пор я не уступлю вам Держиморды, потому что и он мне дорог» (там же, стр. 173—174).
... Это письмо до нас не дошло; было приложено к № 157.
«Ревизора». Имеется в виду «Развязка Ревизора».
... Гоголь приглашал Щепкина приехать к нему за границу для слушания «Ревизора» в авторском чтении (см. № 91, а также упоминание в не дошедшем до нас письме, приложенном к письму Шевыреву от 27 апреля н. ст. 1847 г.). В своем ответном письме от 14/26 июня 1847 г. Шевырев сообщал Гоголю: «Щепкин не решился собраться к тебе. Я его понукал. Он, как думаю, находится под разными влияниями издателей „Современника“, тебе не сочувствующих» («Отчет ПБЛ» за 1893 г. Прилож., стр. 51).
...по последнему изданию, напечатанному в «Собрании сочинений» — последняя редакция «Ревизора», в которой во II акте изменен диалог городничего с Хлестаковым.
В «Современнике», в № 1 за 1847 г., был напечатан отрывок из записок Щепкина («Из записок артиста»). Записки остались неоконченными и изданы были после смерти Щепкина (1-е изд. в 1864 г., 2-е — в 1914 г., 3-е — в 1928 г.).