Глава 2
Гоголь добрался до Петербурга в конце декабря 1828 года и поселился вместе с Данилевским в дешевой квартирке на Гороховой улице, где ютились мелкие чиновники и прочий служилый люд.
Петербург неласково встретил восторженно настроенного юношу, приехавшего из тихой провинциальной глуши. Мечты о «служении государству» очень скоро потускнели и развеялись при ближайшем знакомстве со столицей, тогдашним центром чиновничье-крепостнического государства.
Со всех сторон Гоголя постигают неудачи. Разочарованием дышит уже первое его письмо из Петербурга к матери (от 3 января 1829 года), в котором он жалуется, что на него «напала хандра», что он около недели сидит, ничего не делая, что неудачи его «совершенно обравнодушили ко всему». Привезенные рекомендательные письма не помогли, служба не находилась, столичная жизнь для юноши, обладавшего весьма скромными средствами, оказалась непомерно дорогой. «...Петербург мне показался вовсе не таким, как я думал, — писал он матери, — я его воображал гораздо красивее, великолепнее, и слухи, которые распускали другие о нем, также лживы!» (X, 136—137).
Горькое разочарование испытал Гоголь и на литературном поприще. Надежды, возлагавшиеся на поэму «Ганц Кюхельгартен», не оправдались. Изданная в 1829 году под псевдонимом В. Алов, поэма не имела успеха и была встречена насмешливо-неодобрительными рецензиями в «Московском телеграфе» и булгаринской «Северной пчеле». Уязвленный в своем авторском самолюбии, Гоголь собрал в книжных лавках почти все экземпляры поэмы и уничтожил их.
Попытка поступить на сцену также не имела успеха: подлинное реалистическое дарование Гоголя как актера оказалось чуждым заученно-условной манере, насаждавшейся театральной дирекцией.
В конце 1829 года Гоголю удалось устроиться мелким чиновником в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий. В апреле 1830 года он перешел в Департамент уделов на должность писца. Вот чем увенчались его мечты о службе высокого общественного значения! Затруднительным было и его материальное положение. Со смертью отца доходы семьи резко сократились. Имение пришлось заложить, и матери становилось все труднее поддерживать сына и сводить концы с концами в своем хозяйстве.
Гоголь узнал в эти годы лишения и нужду. «Умереннее меня вряд ли кто живет в Петербурге», — пишет он 2 апреля 1830 года матери. Он не в состоянии не только обновить свое износившееся платье, но вынужден и зимой ходить в летней шинели: «...я немного привык к морозу, — с грустной иронией сообщает он матери, — и отхватал всю зиму в летней шинели» (X, 169, 170).
Целый год пробыл Гоголь чиновником в департаменте, дослужившись до должности помощника столоначальника. Однако чиновничья лямка мало его привлекала. В это же время он усердно посещал Академию художеств, занимаясь живописью. Возобновились и его литературные занятия. Но теперь он уже не пишет мечтательно-романтических идиллий, вроде «Ганца Кюхельгартена», а обращается к изображению жизни украинского народа. В его песнях и сказках находит он подлинную поэзию и воссоздает ее в своих «Вечерах на хуторе близ Диканьки».
Гоголь с самого начала своего творческого пути являлся деятелем русской культуры. Со школьных лет он благоговейно чтил Пушкина как ее лучшего представителя, глубоко любил русский народ и уже в своих первых произведениях выступил как русский писатель, знакомя читателя с украинской жизнью, способствуя этим дружбе двух братских народов, объединенных общностью исторической судьбы.
Гоголь вошел в литературу в годы наступления жестокой последекабристской правительственной реакции. Но эти же годы были ознаменованы и новым общественным подъемом. С гневом и страстным протестом выступают против самодержавно-крепостнического режима Пушкин и Лермонтов, Герцен и Огарев произносят на Воробьевых горах свою нерушимую клятву верности революционным заветам декабристов, все увереннее и шире развертывается деятельность молодого Белинского, слышен полный горечи и негодования голос Полежаева. В ряду этих передовых людей, выступавших против феодально-крепостнического гнета, находился и Гоголь, хотя его политические воззрения и не имели еще достаточной ясности и последовательности. Из Нежинской гимназии Гоголь вынес убеждение о свободе человеческой личности, враждебное отношение к деспотизму, веру в необходимость новых общественных форм в духе просветительских идеалов. Петербург еще более явственно показал ему несправедливость бюрократического строя, тупость, лицемерие и духовное ничтожество его носителей, бедственное положение скромных тружеников и бедняков.
подсказывали Гоголю путь к «Вечерам на хуторе близ Диканьки». Особенное внимание русских писателей привлекала Украина. Пушкин в «Полтаве», а еще раньше Рылеев в своих «Думах» и в особенности в поэме «Наливайко» обращались к страницам героического прошлого Украины. Об этом интересе литературы к украинской поэзии и народной жизни Гоголь сообщал матери в письме от 30 апреля 1829 года, прося прислать ему комедию отца, этнографические и фольклорные материалы. Он просит также сообщить ему обычаи украинских крестьян, народные поверья и сказки, «несколько слов о колядках, о Иване Купале, о русалках...; множество носится между простым народом поверий, страшных сказаний, преданий, разных анекдотов... Всё это будет для меня чрезвычайно занимательно» (X, 141). Эти сведения нужны были Гоголю для начатой уже работы над циклом украинских повестей, вошедших в состав «Вечеров на хуторе близ Диканьки».
Первая повесть Гоголя появилась в февральской и мартовской книжках журнала «Отечественные записки» за 1830 год (без имени автора) — «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала». В альманахе «Северные цветы» на 1831 год Гоголь (за подписью ОООО) печатает главу из исторического романа «Гетьман» (оставшегося неоконченным). Эти ранние выступления Гоголя в печати вызвали сочувственные отзывы О. Сомова в «Северных цветах» на 1831 год — о «Бисаврюке», и «Московского телеграфа» (январь) и «Телескопа» (февраль) 1831 года о главе из исторического романа «Гетьман». К этому же времени относятся и первые литературные знакомства Гоголя с писателем и критиком О. М. Сомовым, соредактором А. А. Дельвига по «Литературной газете», с В. А. Жуковским, П. А. Плетневым. Они приняли дружеское участие в молодом писателе и помогли ему поступить в Патриотический институт (учебное заведение для дочерей офицеров) учителем истории.
В Петербурге Гоголь вращался в кругу своих нежинских однокашников, многие из которых оказались в столице. А. В. Никитенко записал в своем дневнике от 22 апреля 1832 года о посещении им Гоголя: «У него застал я человек до десяти малороссиян, всё почти воспитанников нежинской гимназии».10
П. В. Анненков живо передает атмосферу дружеских собраний, где Гоголь чувствовал себя непринужденно в кругу своих друзей: «На этих сходках царствовала веселость, бойкая насмешка над низостью и лицемерием, которой журнальные, литературные и всякие другие анекдоты служили пищей, но особенно любил Гоголь составлять куплеты и песни на общих знакомых».11
Это были годы, ознаменованные такими крупными литературными событиями, как выход в свет «Бориса Годунова» Пушкина и организация «Литературной газеты» Дельвига при непосредственном участии Пушкина. Гоголь сразу же определяет свое место под знаменами Пушкина. Появление «Бориса Годунова» заставило его по-новому взглянуть на задачи литературы. Своей жизненной правдой, верностью исторических характеров и, прежде всего, подлинной народностью трагедия Пушкина произвела на молодого Гоголя огромное впечатление.
Этим и объясняется та восторженная оценка, которую дал трагедии Пушкина молодой Гоголь в своей статье о «Борисе Годунове» (сохранившейся среди рукописей, опубликованных уже после смерти писателя). Это была своего рода клятва в верности тем высоким и благородным идеалам, которые в глазах Гоголя олицетворял Пушкин.
В мае 1831 года состоялось и личное знакомство Гоголя с Пушкиным, перешедшее вскоре в дружескую и творческую близость обоих писателей. Гоголь нашел в Пушкине старшего товарища, идейного и литературного наставника и руководителя.
княгини Васильчиковой и почти ежедневно ходил за четыре километра в Царское Село. «Почти каждый вечер, — рассказывал он впоследствии, — собирались мы: Жуковский, Пушкин и я» (X, 214). Пушкин и Жуковский работали в это время над созданием народных сказок, а Гоголь заканчивал первую книгу своих «Вечеров». Под непосредственным впечатлением этих встреч и знакомства со сказками Пушкина Гоголь писал Жуковскому: «Мне кажется, что теперь воздвигается огромное здание чисто русской поэзии, страшные граниты положены в фундамент...» (X, 207).
В самобытности русской литературы Гоголь видел в это время ее основную задачу, столь плодотворно и мощно разрешавшуюся творчеством Пушкина. «Пушкин имел сильное влияние на Гоголя, — писал Белинский, — не как образец, которому бы Гоголь мог подражать, а как художник, сильно двинувший вперед искусство и не только для себя, но и для других художников открывший в сфере искусства новые пути. Главное влияние Пушкина на Гоголя заключалось в той народности, которая, по словам самого Гоголя, „состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа“».12
В творческом содружестве Пушкина и Гоголя, в том, что оба они одновременно обращаются к изображению народа, черпают свои краски в народном творчестве, была глубокая историческая закономерность. Сказки Пушкина, над которыми он работал летом 1831 года, так же как и «Вечера на хуторе близ Диканьки», знаменовали утверждение подлинной народности в русской литературе. Их роднит и едкий, лукавый юмор, и издевка над корыстными представителями богатых и знатных верхов, и то благородное моральное начало, которым проникнуты эти произведения.
Примечания
10 Никитенко. Моя повесть о самом себе. Записки и дневник, т. I, изд. 2-е, СПб., 1904, стр. 222.
11 П. В. Анненков«Academia», Л., 1928, стр. 55.
12 В. Г. Белинский—XI под редакцией А. С. Венгерова, 1900—1917, тт. XII—XIII под редакцией В. С. Спиридонова, 1926—1948). Цитирование по другим изданиям оговаривается особо.