Андрущенко Е. А.: "Ревизор" Н. В. Гоголя и русская сатирическая комедия XIX в.

«Ревизор» Н. В. Гоголя и русская сатирическая комедия XIX в.

Современники Гоголя отчетливо ощущали, что его «Ревизор» вырос из русской сатирической драматургии и является прямым наследником комедии Д. Фонвизина и А. Грибоедова. Однако к 1870-м гг. стало совершенно очевидно, что гоголевская комедия сама оказалась вершиной, на которую не может не ориентироваться отечественный театр. Не случайно В. Одоевский писал: «Я считаю на Руси три трагедии: „Недоросль“, „Горе от ума“, „Ревизор“, на „Банкроте“ я поставил нумер четвертый»1. Уже Пушкин и Белинский понимали, что ни «Недоросль», ни «Горе от ума» не являются комедиями с точки зрения чистоты жанра, но, с другой стороны, этот недостаток извиняло в их глазах то «высшее содержание», которым «подвигнулись» драматурги, создавая свои произведения.

Одна из первых комедий А. Н. Островского «Банкрут» (первоначальное название «Несостоятельный должник»), известная под названием «Свои люди — сочтемся», относилась современниками к гоголевскому направлению и, по меткому выражению А. Писемского, была «купеческим „Горе от ума“, или, точнее сказать, купеческими „Мертвыми душами“»2«в основание которого положили краеугольные камни Фонвизин, Грибоедов, Гоголь»3, а Герцен полагал, что «фалангу» этих «великих насмешников» «разбудил» смех Фонвизина4.

Комедии драматургов объединялись в сознании разных поколений как произведения сатирические, обличительные. Однако между ними существуют различия, которые лучше и яснее всего ощущается при анализе драматической техники (типов конфликта и сюжета, особенностей построения любовной интриги, выбора объектов и субъектов любви, инициатора действия и носителя комического начала, функции второстепенных персонажей). Литературные современники Гоголя, разумеется, не могли не учитывать его опыт, но его воплощение было столь непростым, что им нередко приходилось обращаться к достижениям его предшественников, «Ревизор» обходя.

Как известно, Гоголь видел недостатки комедий Фонвизина и Грибоедова, которые, по его мнению, «исполняют плохо сценические условия». В «Недоросле» хроникальный сюжет сочетался с конфликтом-казусом, в «Горе от ума», которую Гоголь в этом смысле приравнивал к комедии Фонвизина, конфликт-казус сочетался с сюжетом единого действия или концентрическим. Распадение одного драматического мотива на фрагменты сам Грибоедов объяснял близостью к жизни, где все развивается так же, «как в натуре всяких событий, мелких и важных»5.

Гоголь сделал решительный шаг в изменении структуры комедии, в которой централизующему сюжету было подчинено все действие, все персонажи. При этом «ни одно колесо не должно оставаться как ржавое и не входящее в дело» (V, 142), — писал он. Пружина сюжета, разворачивающаяся под действием страха — «к нам едет ревизор» — заставляет «изворачиваться» персонажей, определяя их поступки, ни одна сцена, ни одно явление не выпадает из целого. Гоголь отказывается от традиционной любовной завязки: если идеей комедии является обличение общественных пороков, то и завязка не должна быть «внешней», т. е. «любовной», а возникать из реальных общественных отношений.

«Банкрута» Островский полностью не использует его достижения и возвращается к типу сюжета, созданному в «Недоросле» — нанизывающему (или хроникальному). Так же, как в комедии Фонвизина, действие развивается здесь в нескольких планах, однако друг другу противостоят не положительные и отрицательные, а отрицательные персонажи, как в «Ревизоре». В каждом из планов комедии драматическое действие идет путем нанизывания частных завязок, которые, в отличие от техники, применяемой Фонвизиным, не развязываются сразу, а накапливаются до основной, все разрешающей развязки. Нанизывающий сюжет позволил автору от начала до конца проследить путь достижения нескольких недостойных целей — Большого и Подхалюзина, свахи и стряпчего; шаг за шагом показать весь ход подготовки их преступлений — и уголовных, и нравственных.

Концентрический сюжет в «Ревизоре» сочетается с конфликтом-казусом, подчиненным основной социальной задаче комедии. Страх перед неизбежным наказанием заставляет действующие лица участвовать в действии, и весь их путь к разрешению конфликта напоминает «локальные и преходящие» противоречия, которые обычно характеризуют конфликт-казус. Однако «высшее» содержание, заложенное драматургом в эти, на первый взгляд, частные противоречия, высвечивало их длительный и устойчивый характер, вследствие чего они могут разрешиться только волей истории и природы или судом совести, воплощенным в образе истинного ревизора. Подобный же тип конфликта использует Островский. Однако он лишь по требованию цензора дописал своего «ревизора» — жандарма, арестовывающего Подхалюзина: в первой редакции порок торжествует над пороком, лицемерие и хитрость — над самодурством и, таким образом, конфликт разрешается в пользу одного носителя порока за счет другого. Казалось бы, в комедии Островского это происходит силами отдельных персонажей — Подхалюзина и помогавших ему свахи и стряпчего. Но основу противоречий составляет материал, созданный и подсказанный самой жизнью, и в этом нам видится проявление внешневолевого характера конфликта этой комедии.

реализации их общественного назначения. В «Ревизоре» любовная интрига пародируется, писатель сводит ее к нескольким сценам, где и дочь, и мать готовы стать возлюбленными Хлестакова. Новое звучание любовная коллизия получает в комедии Островского. Ее функция состоит не только в том, что она завязывает действие, но и является для всех персонажей способом достижения недостойных целей. Если в «Недоросле» только отрицательные персонажи стремятся извлечь пользу от брака Софьи, то в «Банкруте» в замужестве Липочки заинтересованы все. В фонвизинской комедии любовная интрига завершается одновременно с развязкой, в комедии Островского — помолвкой Липочки и Подхалюзина за одно действие до конца пьесы. Подчиняя любовную коллизию социальному конфликту, автор оставляет для его завершения последнее действие, заранее развязывая любовную интригу. Здесь разрешение основного конфликта происходит путем перемещения предмета «любви» во второй план — уже не как действующего лица, вокруг которого как бы завязывалась коллизия, а как фигуры «подхалюзинского» плана сюжета. Переосмысление функции любовной интриги заметно и в том, что Островский представил жизнь персонажей после брака, тогда как обычно сценическая судьба персонажей завершается в момент их помолвки или свадьбы. Таким образом, любовная интрига сохраняется во всех комедиях: как традиционная в «Недоросле» и «Горе от ума», как пародия — в «Ревизоре» и в комедии Островского.

У Гоголя изображение историй «любви» подчинено задачам социальной сатиры: установка на негативность обоих персонажей чувствуется уже при первом появлении на сцене, а нелепость их поведения заостряется путем максимального сжатия во времени завязки и развязки интрижки Хлестакова одновременно с дочерью и матерью. Как показывают наблюдения, Островский в создании образа Липочки использует достижения Фонвизина и Гоголя. С одной стороны, она — прямая наследница Митрофанушки (сцены с матерью), с другой — Анны Андреевны (реплика о чинах).

При установлении степени влияния «Ревизора» на комедию Островского мы не можем обойти вниманием и такой аспект драматической техники, как инициатор действия и носитель комического начала. Как уже говорилось, Гоголь в «Ревизоре» соединил действие и комизм, в отличие от «Недоросля», где инициатор действия и носитель комического начала не соединены в одном образе (Простакова и Митрофанушка); нет такого соединения и в «Горе от ума» (Чацкий и Фамусов). В «Ревизоре» два комедийных центра — Городничий и Хлестаков, и в этих персонажах заключена энергия движения комедии. В комедии Островского найден новый способ централизации. Его комедия сначала развивается в «любовном» русле, и здесь центром действия, как представляется, является Липочка. Однако на втором плане, как бы за основной линией сюжета, находится главный центр действия — Подхалюзин, выступающий на арену событий вначале в роли второстепенного, а вскоре и главного персонажа. Большов как бы передает Подхалюзину вместе с недвижимостью и дочерью и основную нить движения всей комедии. Определение же образа-носителя комического начала представляет некоторую сложность. С одной стороны, это Липочка, своим поведением напоминающая Митрофанушку и Агафью Тихоновну из «Женитьбы» Гоголя. С другой, — это Рисположенский, поведение которого комично во многих ситуациях, если не учитывать драматизм, возникающий в конце комедии.

«общественной» комедии до Островского происходило соединение его центра с носителем комического начала, что в «Банкруте» привело к распространению комического на все действующие лица и сосредоточению действия на второстепенном герое, становящемся главным.

«Ревизоре» выражено и особое отношение Гоголя к второстепенным персонажам. Если в комедии Фонвизина из 15 действующих лиц к второстепенным можно отнести 6, в «Горе от ума» из 18 — 12, причем Грибоедовым переосмысливается их функция, и они включаются в общее действие, то в комедии Гоголя все 25 действующих лиц становятся непосредственными участниками событий. Островский, на первый взгляд, следовал за Гоголем, поскольку в его комедии в действие активно вовлечены все персонажи. На самом деле, драматург достигает этого сокращением числа действующих лиц: их всего 8. Однако самым значительным проявлением изменения функции второстепенных персонажей является Подхалюзин, которого зритель и читатель поначалу воспринимают как персонажа второго ряда, а к середине комедии он оказывается центральным действующим лицом, как бы вытесняя другого героя — Большова.

Гоголь шел и путем переосмысления функции персонажа-резонера. В комедии нет своего Стародума, и авторскую позицию можно вывести лишь из всей комедии целиком — единственное «положительное лицо — смех». Однако Гоголь сам называет своих «резонеров» — Городничий и Осип (см. «Замечания для господ актеров»). Наделение Городничего чертами резонера комически заостряет характер. В «Ревизоре» воплощены «антисентенции» фонвизинского Стародума (реплики о должности, добродетели, лести) и вместе с тем — энергетика и повадки Простаковой. Подобное отношение к персонажу-резонеру видим и в «Банкруте». В роли резонера выступает и Подхалюзин, в репликах которого так же слышны аллюзии на монологи фонвизинского Стародума.

«Ревизором» Гоголя был создан новый тип сатирической комедии, в которой отказ от любовной интриги привел к созданию общественного по характеру конфликта, совпадающего с социальной задачей комедии — раскрытия комедии человеческих отношений. Если определить типы предшествующих «Ревизору» комедий с точки зрения целей героев, то «Недоросль» — это комедия не реализации недостойных целей; «Горе от ума» — не реализации достойных целей, не достигнутых вследствие противостояния противоборствующих сил; «Ревизор» как комедия недостойных целей, по выражению А. И. Журавлевой6, показывал общественные и политические предпосылки для самого возникновения этих «недостойных» целей, лежащих в недостойности всего общественного устройства. Новаторство Гоголя состояло не только в противопоставлении друг другу отрицательных, а не положительных и отрицательных персонажей, но и в придании второстепенным лицам равноценного веса в развитии комедийного действия.

«Банкруте» представлена картина жизни всего общества во всем многообразии ее проявлений. Противопоставление отрицательных персонажей, каждый из которых заслуживает осуждения, приводит к победе одного из них над другим, а не к наказанию обоих. Соответствие жизненной правде — реализация, достижение недостойных целей — давало живую картину действительности, представляло яркие человеческие характеры — национальные и социально типичные. Мысль драматурга, облеченная в образную форму, побуждала не только к социальным, но и нравственным выводам. Однако важнейшие достижения Гоголя драматург реализовал не полностью, в целом опираясь на опыт его литературных предшественников.

Примечания

1. Одоевский В. Ф. Б. н. // Русский архив. 1897. № 4. С. 525.

2. Писемский А. Ф. Письмо А. Н. Островскому от 1850 г. // Островский А. Н. ПСС: В 16 т. Т. 1. М., 1949. С. 405.

3.

4.  / Под ред. М. Лемке. М., 1919. Т. XVIII. С. 232.

5.  / Под ред. В. Н. Орлова. М., 1953. С. 527.

6. Журавлева А. И. Русская драма и литературный процесс XIX века. М., 1988. С. 36.