ДЕЙСТВИЕ IV.
Та же комната.
ЯВЛЕНИЕ I.
Хлестаков один. Мне нравится здешний городок. Такое добродушие со стороны жителей... А как много значит несколько времени пожить в Петербурге! Все с таким почтением суетятся, бегают как будто точно за каким-нибудь важным. Дочка у городничего очень хорошенькая! такая свежинькая, розовые губки. Да и матушка такая, что еще можно бы... я люблю этак проводить время. Городничий, я думаю однако же должен быть очень рассеян: вместо двух сот рублей, как я рассмотрел теперь, он мне дал четыреста. — Я попрошу у него удержать их на время при себе для путевых издержек. — Я полагаю даже, если он уже такой добрый, еще попросить взаймы. — Оно хоть и не так теперь нужно, но всё же лучше за одним разом. Дорога ведь такая вещь, что никак нельзя расчитать в обрез. Может опять капитан встретится.
ЯВЛЕНИЕ II.
Хлестаков и почтмейстер входит вытянувшись в мундире, придерживая шпагу.
Почтмейстер. Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.
Хлестаков. Прошу покорнейше садиться... Так вы в этом городе и живете?
Почтмейстер. Так точно-с.
Хлестаков. Мне очень приятно с вами познакомиться. Как же, мне очень знаком ваш начальник. Ведь это по Адмиралтейству кажется?.. Да, такой добряк. — Мы даже, если вам сказать правду, волочились вместе за одною прехорошенькою. — Ну, натурально: куда ж ему? — старик. Бывало всегда, как только встретит меня, я еще у Полицейского моста, а он у Аничкина — поднимет палец и кричит: злодей! счастливец, каналья!.. А там, знаете, ввечеру на Невском проспекте очень много можно встретить хорошеньких... (в сторону). У этого, мне кажется, почтмейстера можно занять денег! (Вслух.) Так вы здешний почтмейстер?
Почтмейстер. Так точно-с.
Хлестаков. Вообразите: какой странный случай со мною! Выехавши из Петербурга я расчитал как нарочно всё это самым аккуратнейшим образом: — Вот это, думаю себе, на прогоны, это на издержки для себя, это ямщикам на водку, это для моего крепостного человека и всё как нельзя лучше. Но к величайшему изумлению стало мне всего только на половину дороги и теперь не достает какой-нибудь безделицы: не можете ли вы одолжить мне на самое короткое время сколько-нибудь денег?
Почтмейстер. Сколько прикажете?
Хлестаков. Да рублей хоть сто на первый случай, я завтра даже... или очень скоро возвращу.
Почтмейстер. Сейчас (шарит в карманах и говорит вполголоса). Ах, боже мой, вот штука если не будет! Вот не приведи бог... Есть, есть (с поспешностью дает ассигнации).
Хлестаков. Покорнейше благодарю!(В сторону.) Почтмейстер кажется хороший человек.
Почтмейстер встает, вытягивается и придерживает шпагу. Не смея далее беспокоить своим присутствием... Не будет ли какого замечания по части почтового управления?
Хлестаков. Прощайте, прощайте! хорошо, хорошо.
ЯВЛЕНИЕ III.
Аммос Федорович. Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский ассесор Ляпкин-Тяпкин.
Хлестаков. А, сделайте милость садитесь. Что, вы давно занимаете тут место?
Аммос Федорович. С 816-го, был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Хлестаков. Это хорошо. Я сам тоже служу. Что, получаете награды?
Аммос Федорович. За три трехлетия представлен к Владимиру 4 степени с одобрения со стороны начальства.
Хлестаков. Да, это впрочем еще довольно счастливо. У нас есть один такой, что пятнадцать лет служит и получил только одну пряжку. — Скажите пожалуста, мне право несколько и совестно, да нечего делать, со мною странный случай: в дороге совершенно истратился... Не можете ли вы одолжить мне на малое время рублей сто? Я вам может быть завтра же отдам.
Аммос Федорович. Сейчас (вынимает поспешно из бумажника деньги).
Хлестаков. Очень вам благодарен. В дороге, знаете, эдак разные потребности могут случиться. Никак нельзя предвидеть. — В одном месте захочется поесть, в другом купить что-нибудь. Оно хоть безделица, а всё составляет счет.
Аммос Федорович (раскланиваясь). Не смея беспокоить своим присутствием имею честь пребыть...
Хлестаков. А вы уж едете? зачем же так рано? Посидите еще. Мне очень приятно с вами побеседовать.
Аммос Федорович. Не смею беспокоить.
Хлестаков. Ну когда так, то прощайте. Покорно благодарю за то, что навестили меня (выпровожает Аммоса Федоровича.) Судья тоже, сколько мне кажется, очень не глупый человек. Я люблю таких людей, с которыми можно быть откровенну.
ЯВЛЕНИЕ IV.
Хлестаков и Артемий Филипович, вытянувшись и придерживая шпагу.
Артемий Филипович. Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений надворный советник Земленика.
Хлестаков. Здравствуйте, прошу покорно садиться.
Артемий Филипович. Имел честь сопровождать вас и принимать лично во вверенных моему смотрению богоугодных заведениях.
Хлестаков. А, да, помню. Вы очень хорошо угостили завтраком.
Артемий Филипович. Рад стараться на службу отечеству.
Хлестаков. Я, признаюсь, очень люблю если кушанья хорошо сготовлены, и странно, что мне не столько нравится, чтоб их было много, сколько то, чтобы были бы вкусные и сытные. Скажите пожалуста, мне кажется как-будто будто бы вчера вы были немножко ниже ростом, неправда ли?
ничего не делает: все дела в большом запущении, посылки задерживаются... извольте сами нарочно разыскать. Судья тоже, который только что был пред моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак, и поведения, если признаться пред вами, — конечно для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного: здесь есть один помещик Добчинский, которого вы изволили видеть, и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов... и нарочно посмотрите на детей: ни одно из них не похоже на Добчинского, но все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.
Хлестаков. Скажите пожалуста! а я никак этого не думал!
Артемий Филипович. Вот и смотритель здешнего училища. Я не знаю, как могло начальство поверить ему такую должность. Он хуже чем якобинец, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить трудно. Не прикажете ли, я всё это изложу лучше на бумаге?
Хлестаков. Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно. Я, знаете, эдак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное... Как ваша фамилия? я всё позабываю.
Артемий Филипович. Земленика.
Хлестаков. А, да, Земленика. И что ж, скажите пожалуста, есть у вас детки?
Артемий Филипович. Как же-с. Пятеро; двое уже взрослых.
Хлестаков. Скажите, какое счастие! а как по имени?
Артемий Филипович. Николай, Иван, Елизавета, Марья и Перепетуя.
Хлестаков. Это хорошо.
Артемий Филипович. Не смея беспокоить своим присутствием, имею честь...
Хлестаков. Прощайте! покорнейше благодарю вас за приятную беседу. Сделайте милость, навещайте... в другое время тоже когда-нибудь (возвращается и отворивши дверь кричит вслед ему). Ей, вы! как вас? я всё позабываю, как ваше имя и отчество.
Артемий Филипович. Артемий Филипович.
Хлестаков. Сделайте милость, Артемий Филипович, посмотрите, нет ли здесь при вас мне взаймы рублей триста на самое короткое время... в дороге совсем издержался.
Артемий Филипович. Есть.
Хлестаков. Скажите как кстати. Я именно только что думал о том, что не худо... Прощайте! покорнейше вас благодарю.
ЯВЛЕНИЕ V.
Хлестаков, Бобчинский и Добчинский.
Бобчинский. Имею честь представиться: житель здешнего города, Петр Иванов сын, Бобчинский.
Добчинский. Помещик Петр Иванов сын, Добчинский.
Хлестаков. А, да я уже вас видел. Вы, кажется, тогда упали; что, как ваш нос?
Хлестаков. Хорошо, что присох. Я рад... (вдруг и отрывисто) денег нет у вас?
Бобчинский. Денег? как денег?
Хлестаков громко и скоро. Взаймы рублей тысячу.
Бобчинский. Такой суммы, ей богу, нет. А нет ли у вас, Петр Иванович?
Добчинский. Нет, а если есть, то в приказе общественного призрения.
Хлестаков. Досадно... Ну если тысячи нет, в таком случае хоть рублей сто.
Бобчинский. У вас, Петр Иванович, нет ста рублей? У меня только двадцать пять.
Добчинский, смотря в бумажник. Сорок ассигнациями.
Бобчинский. А у меня двадцатипятирублевая. А вот, может быть, есть мелочь... Сейчас поищу. (Копается в карманах.) Три двугривенных!
Хлестаков. Ну, толковать об этом впрочем нечего, как случилось, давайте! всё равно. — Я вам это при первом случае почту долгом возвратить (принимает деньги).
Добчинский. Я осмеливаюсь попросить вас относительно одного очень тонкого обстоятельства.
Хлестаков. А что это?
Добчинский. Дело очень тонкого свойства: старший сын рожден мною еще до брака.
Хлестаков. Да?
Добчинский. То есть, оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и всё это как следует я завершил потом законными узами супружества. Так я хочу, чтоб он теперь уже был совсем законным моим сыном и назывался бы так как я: Добчинский.
Хлестаков. Хорошо; я...
Добчинский. Я бы и не беспокоил вас, да жаль очень: такой мальчишка... большие надежды подает: наизуст стихи разные расскажет, и этак, если где попадет ножик, то сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как лучший фокусник. Вот и Петр Иванович знает.
Бобчинский. Да, большие способности имеет.
Хлестаков. Хорошо, хорошо: я об этом постараюсь, я буду говорить... и вы надейтесь, что всё будет сделано, я скажу министру (обращаясь к Бобчинскому) не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Бобчинский. Как же, имею очень нижайшую просьбу.
Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство или превосходительство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите, что живет Петр Иванович Бобчинский.
Хлестаков. Очень хорошо.
Бобчинский. Да если этак и государю придется, то скажите и государю, что вот мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский.
Хлестаков. Очень хорошо.
Добчинский. Извините, что так утрудили вас своим присутствием.
Бобчинский. Извините, что так утрудили вас своим присутствием.
Хлестаков. Ничего, ничего. Мне очень приятно (выпровожает их).
ЯВЛЕНИЕ VI.
Хлестаков, один. Как много здесь чиновников! городишка довольно населен. Теперь я вижу, сколько мне кажется, они меня почитают за человека государственного. Я это люблю. Мне нравится, если меня почитают за важного человека. В моей физиогномии точно есть что-то такое, внушающее... это с их стороны тоже благородная черта, что они готовы дать взаймы денег. А в Петербурге попробуй пойти к какому-нибудь даже последнему портнишке, чтобы сшил тебе в долг фрак: ни за что не сошьет. Мне кажется, это уж чересчур... такое развращение нравов может быть только в столице. — А, перечесть сколько у меня теперь денег (вынимает из кармана). В этой пачке четыреста (кладет особо). Сколько тут? (Считает) двадцать пять, пятьдесят, семдесят пять... какая замасляная!... сто, и тут сто... о! о! всех до тысячи добирается! А должно быть, однако ж, сколько мне кажется, эти чиновники большие дураки; и в голове только я думаю: фай, даже посвистывает! такая простота. Написать нарочно об этом Тряпичкину. Он там сочиняет разные статейки — пускай-ка их отбреет хорошенько, это право будет хорошо. Эй, Осип! подай мне бумаги и чернила.
Осип, выглянув из дверей. Сейчас.
ЯВЛЕНИЕ VII.
Хлестаков и Осип, с чернилами и бумагою.
Хлестаков. Ну что, видишь, дурак, как меня угощают и принимают! (начинает писать.)
Осип. Да, слава богу! только знаете что Иван Александрович?
Хлестаков, пишет. А что?
Осип. Уезжайте отсюда. Ей богу уж пора.
Хлестаков, пишет. Вот вздор! зачем?
Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька, ну — и довольно. Что с ними долго связываться! Плюньте на них! неровен час: какой-нибудь другой наедет. Ей богу, Иван Александрович! а лошади тут славные: так бы закатили!..
Хлестаков, пишет. Нет. Мне еще хочется пожить здесь. Пусть завтра.
Осип. Да что завтра! Ей богу8 поедем Иван Александрович. Оно хоть и большая тут честь вам, да всё, знаете, лучше уехать скорее... Ведь вас право за кого-то другого приняли, и батюшка будет гневаться за то, что так замешкались... так бы право закатили славно! а лошадей бы важных здесь дали.
— Ямщикам, скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря катили! и песни бы пели... (продолжает писать). Воображаю, что скажет Тряпичкин, он ведь такой остроумный...
Осип. Я, сударь, отправлю его с человеком здешним, а сам лучше буду укладываться, чтоб не прошло понапрасну время.
Хлестаков, пишет. Хорошо. Принеси только свечу.
Осип, выходит и говорит за сценой. Эй, послушай брат! отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег, да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит. Прогон мол скажи казенный. Да чтоб всё живее, а не то мол барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Хлестаков, продолжает писать. Любопытно знать: где он теперь живет — в Почтамтской или Гороховой. Он ведь тоже любит часто переезжать с квартиры и не доплачивать. Напишу наудалую в Почтамтскую (свертывает и надписывает).
Осип, приносит свечу.
(Хлестаков печатает. В это врем слышен голос Держиморды:) куда лезешь, борода? Говорят тебе, никого не велено впускать.
Хлестаков, дает Осипу письмо. На, отнеси.
Голоса купцов. Допустите, батюшка! Вы не можете не допустить. Мы за делом пришли.
Голос Держиморды. Пошел, пошел! Не принимает, спит. (Шум увеличивается.)
Хлестаков. Что там такое, Осип? Посмотри, что за шум.
Осип, глядя в окно. Купцы какие-то хотят войти, да не допускает квартальный. Машут бумагами, верно вас хотят видеть.
Хлестаков, подходя к окну. А что вы, любезные?
Голоса купцов. К твоей милости прибегаем. Прикажи, государь, просьбу принять.
Хлестаков. Впустите их, впустите! пусть идут. Осип, скажи им: пусть идут (Осип уходит).
Хлестаков, принимает из окна просьбы, развертывает одну из них и читает. „Его высокоблагородному светлости господину Финансову от купца Абдулина“... Чорт знает что: и чина такого нет!
ЯВЛЕНИЕ VIII.
Хлестаков и купцы с кузовом вина и сахарными головами.
Хлестаков. А что вы, любезные?
Купцы. Челом бьем вашей милости.
Хлестаков. А что вам угодно?
Хлестаков. От кого?
Один из купцов. Да всё от городничего здешнего. Такого городничего никогда еще, государь, не было. Такие обиды чинит, что описать нельзя. Постоем совсем заморил, хоть в петлю полезай. Так поступает, что рассказать страшно. Схватит за бороду, говорит: „Ах ты татарин!“ Ей богу! Если бы, то есть, чем-нибудь не уважали его; а то мы уж порядок всегда исполняем: каждый подарит на пару платья, это дело уж известное, супружнице его и дочке — мы против этого не стоим. Нет, вишь ты, ему всего этого мало. Ей, ей! придет в лавку и что ни попадет, всё берет: сукна увидит штуку, говорит: э, милый, это хорошее суконцо: снеси-ка его ко мне. Нечего делать и несешь, а в штуке-то будет без-мала аршин пятьдесят.
Хлестаков. Неужели? ах какой же он мошенник!
Купцы. Ей богу! такого никто не запомнит городничего. Так всё и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж кажись чего ему больше? всего нанесешь, ни в чем не нуждается. Нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь подарки.
Хлестаков. Да это просто разбойник.
Купцы. Ей, ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. Позовет к себе, да и двери велит запереть. Я тебя, говорит, не буду, говорит, подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!
Хлестаков. Ах какой мошенник! Да за это его просто в Сибирь.
Купцы. Да уж куда милость твоя ни запровадит его, всё будет хорошо, лишь бы то есть от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью. Кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
Хлестаков. Нет, вы этого не думайте: я не беру совсем никаких взяток. Вот, если бы вы, например, предложили мне взаймы рублей 300, ну тогда совсем дело другое: взаймы я могу взять.
Купцы. Изволь, отец наш (вынимают деньги). Да что триста! уж лучше пятьсот возьми, помоги только.
Хлестаков. Извольте: взаймы я ни слова: я возьму.
Купцы, подносят ему на серебряном подносе деньги. Уж пожалуста и подносик вместе возьмите.
Хлестаков. Ну, и подносик можно.
Купцы, кланяясь. Так уж возьмите за одним разом и сахарцу.
Хлестаков. О, нет: я взяток никаких...
Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете? Возьмите! в дороге всё пригодится. Давай сюда головы и кулек! подавай всё! всё пойдет в прок. Что там? веревочка? давай и веревочку! и веревочка в дороге пригодится: тележка обломается, или что другое, подвязать можно.
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Хлестаков. Непременно, непременно. Я постараюсь. (Купцы уходят. Слышен голос женщины:) Нет, ты не смеешь не допустить меня! Я на тебя нажалуюсь ему самому. Ты не толкайся так больно!
Хлестаков. Кто там? (Подходит к окну.) А, что ты матушка?
Голос слесарши. Милости твоей, отец мой, прошу! повели, государь, выслушать.
ЯВЛЕНИЕ IX.
Хлестаков и слесарша.
Слесарша, кланяясь в ноги. Милости прошу твоей, государь!
Хлестаков. Да что ты за женщина?
Слесарша. Слесарша, здешняя мещанка: Февронья Петрова Пошлепкина, отец мой.
Хлестаков. Чего тебе нужно?
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло, чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни теткам его ни в чем никакого прибытку не было.
Хлестаков. А что?
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по закону нельзя: он женатый.
Хлестаков. Как же он мог это сделать?
Слесарша. Сделал мошенник, сделал: побей бог его и на том и на этом свете! чтобы ему, если и тетка есть, то и тетке всякая пакость, и отец, если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел, или поперхнулся на веки, мошенник такой. Следовало взять сына портного, он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне: на что, говорит, тебе муж, он уж тебе не годится. Да я то знаю: годится или не годится; это мое дело, мошенник такой. Он, говорит, вор: хоть он теперь и не украл, да всё равно, говорит, он украдет, его и без того на следующий год возьмут в рекруты. Да мне-то каково без мужа, мошенник такой! я слабый человек, подлец ты такой! чтоб всей родне твоей не довелось видеть света божьего, и если есть теща, то чтоб и теще...
Хлестаков. Хорошо, хорошо матушка. Ступай, ступай! я ему это всё... Ступай с богом. (Выпровожает старуху.)
Слесарша, уходя. Не позабудь, отец наш! будь милостив!
Хлестаков. Хорошо, хорошо (в окно высовываются руки с просьбами). Да кто там еще? (подходит к окну). Не хочу, не хочу! не нужно, не нужно (отходя). Надоели, чорт возьми! не впускай, Осип.
Осип кричит в окно. Пошли, пошли! не время, завтра приходите! (Дверь отворяется и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели с небритою бородою, раздутою губою и перевязанною щекою. За ним в перспективе показывается несколько других.)
Осип. Пошел, пошел! чего лезешь? (Упирается ему руками в брюхо и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)
ЯВЛЕНИЕ X.
Хлестаков и Марья Антоновна.
Марья Антоновна. Ах!
Хлестаков. Отчего вы так испугались, сударыня?
Хлестаков, рисуется. Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого человека, который... Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены были итти?
Марья Антоновна. Право, я никуда не шла.
Хлестаков. Отчего же, например, вы никуда не шли?
Марья Антоновна. Я думала не здесь ли маминька...
Хлестаков. Нет, мне хотелось бы знать, отчего вы никуда не шли?
Марья Антоновна. Я вам помешала. Вы закопались важными делами.
Хлестаков, рисуется. А ваши глаза лучше нежели важные дела... Вы никак не можете мне помешать; никаким образом не можете; напротив того, вы можете принесть удовольствие.
Марья Антоновна. Вы говорите по-столичному.
Хлестаков. Для такой прекрасной особы, как вы. Сделайте милость, садитесь! Я никак не могу видеть, чтоб вы стояли. Вам должно не стул, а трон.
Марья Антоновна. Право я не знаю... мне так нужно (села).
Хлестаков. Какой у вас прекрасный платочек!..
Марья Антоновна. Вы насмешники, лишь бы только посмеяться над провинцияльными.
Хлестаков. Как бы я желал, сударыня, быть вашим платочком, чтобы обнимать вашу лилейную шейку.
Марья Антоновна. Я совсем не понимаю о чем вы говорите: какой-то платочек... сегодня какая странная погода.
Хлестаков. А ваши губки, сударыня, лучше нежели всякая погода.
Марья Антоновна. Вы всё говорите... Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом. Вы верно их знаете много.
Хлестаков. Для вас, сударыня, всё, что хотите. Требуйте, какие стихи вам.
Марья Антоновна. Какие-нибудь эдакие: хорошие, новые.
Хлестаков. Да что стихи! я много их знаю.
Марья Антоновна. Ну скажите же, какие же вы мне напишете?
Марья Антоновна. Я очень люблю их...
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь человек... Ну, и другие... теперь не могу припомнить, впрочем это всё ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда... (придвигая стул).
Марья Антоновна. Любовь! Я не понимаю любовь... я никогда и не знала, что за любовь (отдвигает стул).
Хлестаков, придвигая стул. Отчего ж вы отдвигаете свой стул? нам лучше будет сидеть близко друг к другу.
Марья Антоновна, отдвигаясь. Для чего ж близко; всё равно и далеко.
Хлестаков, придвигая. Отчего ж далеко; всё равно и близко.
Марья Антоновна, отдвигается. Да к чему ж это?
Хлестаков, придвигаясь. Да ведь это вам кажется только, что близко, а вы вообразите себе, что далеко. — Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Марья Антоновна смотрит в окно. Что это так, как будто бы полетело? Сорока или какая другая птица?
Хлестаков целует ее в плечо и смотрит в окно. Это сорока.
Марья Антоновна встает в негодовании. Нет, это уж слишком... Наглость такая!..
Хлестаков, удерживая ее. Простите сударыня: я это сделал от любви, точно от любви.
Марья Антоновна. Вы почитаете меня за такую провинциалку (силится уйти).
Хлестаков, продолжая удерживать ее. Из любви, право из любви. Я так только пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! я готов на коленках у вас просить прощения (падает на колени).
ЯВЛЕНИЕ XI.
Те же и Анна Андреевна
Анна Андреевна, увидев Хлестакова, не успевшего встать на ноги и всплеснув руками. Ах, какой пассаж!
Хлестаков, вставая. А, чорт возьми!
Анна Андреевна. Признаюсь, я в таком нахожусь... я не знаю... (к Марье Антоновне), что это ты вздумала? с кого ты это пример взяла?
Хлестаков, вдруг бросается на колена. Анна Андреевна! влюблен, влюблен! Прошу руки Марьи Антоновны.
Хлестаков. Руки́, руки́ прошу! если не согласитесь, умру, сейчас же умру, на этом самом месте. Застрелюсь, напропалую застрелюсь.
Анна Андреевна. Я право не могу еще притти в себя... мы никак и не смеем думать о такой чести. Вам нужна, по крайней мере, графиня или княгиня.
Хлестаков. О, мне всё равно. Я не слишком гляжу на графинь. Если вы не решитесь исполнить моей просьбы, то вы не можете представить, что со мною случится; как честный человек уверяю. Я решительный человек, мне жизнь копейка.
Анна Андреевна. Ах, боже мой! как вы меня пугаете! Отваживать жизнь свою, да еще таким страшным образом! Встаньте... я согласна, только встаньте.
Хлестаков, вставая. Теперь я самый... (в сторону) а она тоже очень апетитна! (Вслух Анне Андреевне, подбираясь к ней) как я счастлив, что могу наконец...
ЯВЛЕНИЕ XII.
Те же и городничий впопыхах.
Городничий. Ваше превосходительство! не погубите! не погубите!
Хлестаков. Что с вами?
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству... Честью уверяю, и наполовину нет того, что они говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Слесарша налгала вам, что будто бы я забрил лоб ее мужу. Право не брил, как честный человек не брил, она сама забрила.
Хлестаков. О, об этом не беспокойтесь, я им не верю.
Городничий. Не верьте, не верьте! это такие лгуны... им вот эдакой ребенок не поверит. Они уж и по всему городу известны за лгунов. А насчет мошенничества, то осмелюсь доложить: это такие мошенники, каких свет не производил.
Хлестаков. О, да, бездельники; я это сейчас увидел.
Анна Андреевна. Знаешь ли ты, какой чести удостоивает нас Иван Александрович? Он просит руки нашей дочери.
Городничий. Куда! куда!.. Рехнулась, матушка! Не извольте гневаться, ваше превосходительство, она немного с придурью, такова же была и мать ее.
Хлестаков. Нет. Я точно прошу руки. Я очень влюблен.
Городничий. Не могу верить, ваше превосходительство.
Анна Андреевна. Да когда говорят тебе?
Хлестаков. Я не шутя вам говорю... Если вы не согласитесь, то сделаете меня несчастным человеком.
Городничий. Не смею верить, не достоин такой чести.
Городничий. Не могу верить: изволите шутить, ваше превосходительство.
Анна Андреевна. Ах, какой чурбан в самом деле! ну когда тебе толкуют.
Городничий. Не могу верить.
Хлестаков. Отдайте руку вашей дочери, я говорю в последний раз. А не то — я отчаянный человек, я решусь на всё: когда застрелюсь, то вас под суд отдадут.
Городничий. Ах, боже мой! Я ей, ей не виноват ни душою ни телом. Не извольте гневаться! извольте поступать так, как вашей милости угодно! у меня право в голове теперь... я и сам не знаю что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Анна Андреевна. Ну, благословляй!
Хлестаков подходит с Марьей Антоновной.
Городничий. Да благословит бог, а я не виноват.
Хлестаков целуется с Марьей Антоновной.
Городничий смотрит на них. Что за чорт! в самом деле! (протирает глаза.) Да, да, целуются? точно целуются. Как будто бы точно жених! Эхе! какое счастье привалило. Вот тебе на!
ЯВЛЕНИЕ XIII.
Те же и Осип.
Осип. Лошади готовы.
Хлестаков. А хорошо... я сейчас.
Городничий. Изволите ехать?
Хлестаков. Да, еду.
Городничий. А когда же, то есть... Вы изволили сами намекнуть на счет, кажется, свадьбы.
Хлестаков. Да, я еду только на один день к дяде моему. Тут он недалеко живет, богатый человек, завтра я буду назад.
Городничий. Не смеем никак удерживать в надежде благополучного возвращения.
Хлестаков. О! Я человек аккуратный. Прощайте, Марья Антоновна, нежнейший предмет моей страсти! Грустно и на малое время расставаться с вами! Прощайте, душенька! (целует ее ручку).
Хлестаков. О нет, к чему это (немного подумав), а впрочем не худо.
Городничий. Сколько угодно вам?
— так пожалуй и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Городничий. Вот я сию минуту (вынимает из бумажника) еще как нарочно самыми новинькими бумажками.
Хлестаков. А, да (берет и рассматривает ассигнации), это хорошо. Ведь это, говорят, новое счастие, когда новинькими бумажками.
Городничий. Так точно-с.
Хлестаков. Ну, так прощайте, Антон Антонович! вы меня очень обязали вашим гостеприимством, я вам много благодарен. Я по истине признаюсь вам, не думайте, чтоб это было комплимент, мне нигде не было такого хорошего приема. Прощайте, Анна Андреевна, прощайте, моя душенька, Марья Антоновна; не замешкаюсь, может быть завтра же и назад.
Голос Хлестакова. Прощайте ангел души моей, Марья Антоновна.
Голос городничего. Как же это вы? прямо так на перекладной и едете?
Голос Хлестакова. Да я привык уж так. У меня голова болит от рессор.
Голос ямщика. Тпр...
Голос Хлестакова. Нет зачем? это пустое; а впрочем, пожалуй, пусть дают коврик.
Голос городничего. Эй, Авдотья! ступай в кладовую: вынь ковер самый лучший, что по голубому полю, персидской, скорей!
Голос ямщика. Тпр...
Голос городничего. Так когда же прикажете ожидать вас?
Голос Осипа. А, это ковер? давай его сюда, клади вот так! теперь давай-ка с этой стороны сена.
Голос ямщика. Тпр...
Голос Хлестакова. Прощайте, Антон Антонович!
Женские голоса. Прощайте, Иван Александрович!
Голос Хлестакова. Прощайте, маминька!
Голос ямщика. Эй, вы, залетные! (Колокольчик звенит. Занавесь опускается).