ПЕРВАЯ ЧЕРНОВАЯ РЕДАКЦИЯ
(РМ 9 )
ДЕЙСТВИЕ I.
Комната в д<оме> городничего.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
Городничий , Попечитель богоугодных заведений , Антон [Игнатьевич], Смотритель училищ , Судья , Частный пристав , два квартальных , Лекарь.
Городничий. Я пригласил вас, господа... Вот и Антона Антоновича, и Григория Петровича, и Христиана Ивановича, и всех вас <для> того, чтобы сообщить одно чрезвычайно важное известие, которое, признаюсь вам, чрезвычайно меня потревожило. И вдруг сегодня неожиданное известие, меня уведомляют, что отправился из Петербурга чиновник с секретным предписанием обревизовать всё, относящееся по части управления, и именно в нашу губернию, что уже выехал 10 дней назад тому и с часу на час должен быть, если не действительно уже находится инкогнито, в нашем городе.
Попечитель. Что вы говорите ?..
Смотритель. Неужели?
Судья. Нет?
Христ < иан > Иван < ович.> Он будет сюда?
< Городничий.> Я признаюсь вам откровенно, что я очень потревожился. Я как будто предчувствовал. Сегодня во сне мне всю ночь снились какие-то собаки... Право, какие-то эдакие необыкновенные собаки, черные, с большими ушами и нечеловеческими мордами. Вот я вам прочту письмо, которое получил я от Андрея Ивановича Пшикина, которого вы, Антон Антонович, знаете. Вот что он пишет: „Любезный друг, кум и благодетель (бормочет в полголоса, пробегая глазами) ... уведомить тебя... “ А вот: „Спешу между прочим уведомить, что приехал сюда чиновник с секретным предписанием осмотреть все губернии, а более всего нашу. У нас даже губернатор узнал его после выезду. Это я узнал от самых верных людей, хотя он больше представляет себя частным лицом... (Городничий оборачивается и осматривает всех) частным лицом... Так я знаю, что за тобою, как за всяким водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки, то я советую тебе взять предосторожность и удержаться на время от прибыточной стрижки, как называешь взносы со стороны просителей и непросителей. Ибо он может приехать во всякой час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито... Вечерашнего дни я“ ... Тут пошли уж семейные дела. „Сестра Анна Кириловна приехала к нам с своим мужем. Иван Кирилович очень потолстел и всё играет на скрыпке“ и проч. и проч. Ну так вот какое обстоятельство. У меня просто голова идет кругом. Я с своей стороны сделал кое-какие распоряжения в отношении собственно моей части, то есть преимущественно полицейской: насчет пожарных труб, чистоты улиц и пр. — предмет головоломный, несмотря на то, что, повидимому, кажется незатруднительный. Проклятые обыватели домов насыпали такие навозные кучи под окнами, как будто селитренные бурты. Ну, сами знаете, что можно в такое короткое время сделать. Теперь я почитаю <необходимым> дать некоторые советы и наставления относительно ваших частей. И, во-первых, вы, господин попечитель богоугодных заведений, приближьтесь немного, Антон Антонович. Статься может, что прежде всего, как обыкновенно и делается, приезжий ревизор захочет осмотреть больницы и заведения, состоящие под <вашим> ведомством, и потому-то вам более всего нужно обращать главное <внимание>, чтобы на больных колпаки были чистые и так, как следует, написать по-латыни или на каком другом языке, как заблагорассудится, — это уже по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь и когда заболел. Само по себе, что вы это уже можете обратить в свою пользу, как найдете лучше. Но вообще я должен заметить, что не хорошо, если больных слишком много; лучше, если их меньше, потому что это тотчас отнесут или к дурному смотрению, или к неискусству врача.
Антон Антонович. О, у нас никогда больные не залеживаются долго. Мы рассудили с Христианом Ивановичем, что черному человеку например инвалидному солдату или другому кому незачем убыточиться в выписывании дорогих лекарств; человек простой: если умрет, то умрет и так. Если выздоровеет, то выздоровеет и так. Лучше сберегу я казенный интерес и уменьшением расходов увеличу сумму. Тогда начальство, видя мое усердие, без сомнения представит меня к Станиславу или Анне (обращаясь к Христиану Ивановичу) , т. е. я разумею, что при этом и вам будет какое-нибудь благоволение.
< Городничий.> Ну, там уж, как знаете вы, так и делайте. Я свой долг исполнил. Теперь пожалуйте вы, Макар Николаевич. Я советую вам, как председателю суда, обратить тоже внимание на ваши присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусятами которые так и шныряют под ногами. Оно конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально и почему ж сторожу и не завесть его? Только, знаете, всё в этаком месте как-то неприлично. Я и прежде хотел вам это заметить, но всё как-то позабывал... Не хорошо. Также этот народ имеет обыкновение развешивать на дверях для сушки свои онучки и листья табаку, называемого бакуном. От того, — несколько раз я хотел вам заметить это, — воздух в присутственных местах очень, очень густ. Также подсудок ваш — он, может быть, и очень хороший человек и сведущий в своем деле. Я этого ничего не отнимаю у него. Но все-таки, знаете, оно неприлично. Его дворянство всего только три дня, как выбрало в это звание, а он в тот же день так нагрузился, что проспал на стуле всё время, за<це>пившись ноздрею за свой мизинный палец. Я тогда же хотел вам это заметить, но как-то, не помню, был развлечен чем-то. И я после этого тоже не раз заметил, что от него всегда шел тяжелый запах — так, как бы на винокуренном заводе. Знаете, это тоже нехорошо. Есть этакие средства, которые могут это несколько поправить: можно ему для этого посоветовать есть лук или чеснок, или другое средство. Вот в этом-то случае может Христиан Иванович что-нибудь присоветовать.
< Макар Николаевич.> Нет, я сам буду за ним смотреть.
< Городничий.> Ну, насчет внутреннего распоряжения я ничего не могу сказать. Это уж вы сами знаете, как поступать. Желательно бы побольше порядку в рассуждении дел: знаете, понумеровать их и проч. — Теперь я обращусь к вам, господин попечитель училищ. Хотя, конечно, вы имеете совершенно особенное свое управление, но так, как глава города, я обязан сделать вам несколько полезных замечаний. Я не знаю, обратится ли господин ревизор прежде в суд, — что однако ж мне кажется сомнительно, — что обыкновенно все жалуются на большую запутанность уездных судов: будто бы ошеломит так всякого нововходящего, что он едва находит дверь вытти, — чего я не сужу, потому по этой части никогда не служил, и мой суд, как вы сами знаете, больше словесный. Но что касается до вас, господин смотритель училищ, то вероятно, что после богоугодных заведений он вздумает посетить училище и приходские школы. И потому я вам советую особенно обратить внимание на некоторые мои замечания, которые мне удалось сделать. Во-первых об учителях. Они люди, конечно, ученые и воспитывались в разных коллегиях, но имеют многие странные поступки, натурально, неразлучные со всяким ученым человеком. Один из них, например, вот этот, что имеет очень толстое лицо, не вспомню его фам<илии>, никак не может, взошедши на кафедру, обойтись без того, чтобы не сделать рожу вот этак (делает гримасу) , и потом потрет по щеке кулаком. Конечно, если он ученику сделает этакую рожу, то оно еще ничего; может быть оно так там и нужно, я этого не знаю; но вы посудите сами, если он это сделает посетителю. Это может быть очень худо. Господин ревизор или кто другой может это принять на свой счет. — Или там другой, который читает красноречие или реторики. Тоже имеет странную привычку. Он например читает: „Прекрасно, гм! гм! тфу!“ и плюнет. „Изящное, гм! гм! тфу!“ и плюнет. Оно ничего, для науки, конечно, не вредит, но со стороны совершенно другое. Я, признаюсь, когда стоял по близости, то он мне весь мундир обчихал; хорошо, что тогда мундир был на мне старый. Или учитель по исторической части — ученая голова, это видно, и сведений нахватал тьму. Но только читает с таким жаром, что не помнит себя. Я один раз слушал его. Ну, покамест еще говорил об ассириянах и вавилонянах, еще ничего; а как добрался до греков — и начал бегать с кафедры: сначала к одной стороне доски прибежит, потом к другой, потом опять <к> одной. [Или] вдруг говорит: „Александр Македонский“, выпрямится и, что есть сил, хватит стулом о кафедру. Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?
< Смотритель училищ.> Да, это правда. Я это сам замечал: очень горяч.
< Городничий.> Да, это уж так богом устроено: чуть только умный человек, то или косолапый, или гримасу состроит жалостную, или запоем пьет — что-нибудь из трех. Вообще, что касается до преподавания, то я советую вам приказать, чтобы всё это было как можно, знаете, удовлетворительнее, чтобы этак было как требуется... Он должен вот как говорить: „Любезные дети! Я намерен или имею намерение предложить вам вот то-то, вот то-то и вот то-то“. Вот эдаким образом нужно и после там, как у кого <?> следует: „Вавилоняне“ ... или: „Прекрасное“, или: „Грамматика научает искусству говорить“, и тому подобное. Я распространился потому, что на это обращают теперь внимание. Впрочем вы сами можете знать это лучше.
ЯВЛЕНИЕ 2-е.
< Те же > и почтмейстер.
Городничий. Здравствуйте, Иван Кузьмич. Я нарочно посылал за вами, чтобы сообщить вам очень важную новость.
< Городничий.> Этот болтун успел уже везде побывать. Я не знаю, как вы, Иван Кузьмич, а я чувствую так, как будто мурашки по всему телу.
Почтмейстер. Да что, разве вам никогда не случалось видеть ревизора?
< Городничий.> Случалось, да знаете, теперь уж черезчур нахватал. Городок, таки, нечего сказать, прикрутил изрядно.
Ведь вот что худо, что он-то инкогнито. Это, я вам скажу, просто прескверно: он может услышать такое, чего бы не хотелось, <чтоб> он <услышал>. Купцы и мещане на меня страх озорятся. Позвольте, Иван Кузьмич, пожалуйте сюда. Я вам кое-что скажу. (Отводит его ближе к зрителям.) Вот в чем дело. Может быть, он даже приехал и живет здесь. Я, признаюсь вам, имею основательные причины думать, не жаловался ли кто-нибудь на меня. Отчего же в самом деле божья напасть, и именно на наш город? Может быть, — чего боже сохрани и думать, — впрочем может быть он уже пристал где-нибудь и живет в самом городе, хотя по донесениям квартальных никого не оказалось. Как бы то ни было, только я прошу вас, особенно для общей нашей выгоды и пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, знаете, этак немножко распечатать и прочитать. Весьма может быть, что там какой-нибудь или донос содержится, или, может быть, просто переписка. А если нет, то можно опять запечатать, — для этого есть разные глиняные формы, — или можно так отдать письмо — распечатанное...
< Почтмейстер.> Почему ж не распечатать? Ведь от [этого] никакого худа не может быть получателю; правда, немножко позже только получит. Что ж, это всё равно. В этом вы не учите уже меня. Я и без того имею этот обычай, не то чтобы из предосторожности какой-нибудь, а так просто хочется узнать, что есть нового на свете... Я вам скажу, что это очень интересное чтение. Ей богу. Иное письмо с большим удовольствием прочтешь. Так хорошо описываются разные этакие пассажи. Нравоучительно даже, ей богу. Гораздо лучше нежели в „Московских ведомостях“ и даже вон в том толстом журнале. А вы никогда не читали?
< Городничий.> Нет. Я впрочем рад, что вы наблюдаете этот обычай. Что ж, скажите, ничего там вы до сих пор не встречали о ревизоре? Не упоминает ли кто к кому в частном письме?
<в> городе и описал бал, и такими красками, так, знаете, очень хорошо. „Барышень“, говорит, „было много, и музыка, и всё это“; с большим чувством написал... Вот, если хотите, я вам дам и теперь его прочесть. Я нарочно оставил, чтобы прочесть некоторым знакомым.
< Городничий.> Нет, покорнейше благодарю. Ей богу, мне не до того теперь. Так, право, всё кажется, как будто вот-вот отворятся двери и входит ревизор. Так сделайте милость, Иван Кузьмич, как только какое-нибудь известие, сейчас ко мне, и письма покамест не отдавайте. Тоже, если какая-нибудь жалоба или донос, задержите.
< Почтмейстер.> Очень хорошо, я непременно удержу...
< Городничий.> Я не знаю, у меня в ушах так, как будто сверчки трещат. Вам, Антон Антонович, не случалось этого?
< Антон Антонович.> Случалось [Иван Тимофеевич], всё случалось. Иногда как будто барабан бьет, а там, смотришь, стрельба, или как будто танцует кто-то.
< Городничий.> Я думаю, я не простудился <ли> как-нибудь. Право, так вот и представляется, что двери сейчас отворятся, и входит ревизор.
ЯВЛЕНИЕ 3-е.
< Те же ,> Бобчинский и Добчинский.
Бобчинский. Чрезвычайное происшествие.
Добчинский. Неожиданная новость.
< Городничий.> Что, что такое?
Добчинский. Мы приходим в гостинницу...
< Бобчинский.> В гостинницу...
< Добчинский.> Э, позвольте, позвольте Петр Иванович. Позвольте по порядку.
около Петров Ивановичей.)
Добчинский. Возле будки, против Вознесенских ворот.
< Бобчинский.> Возле будки, против Вознесенских ворот. „Слышали ли вы“, говорю я Петру Ивановичу, „о новости, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?“ А Петр Иванович услышал уже об этом от вашей ключницы Авдотьи, которая приходила к ним зачем<-то>.
< Добчинский.> За сушеною мятою для простуды...
„Теперь, я знаю, привезли в город свежей семги. Так зайдем в трактир, да закусим и позавтракаем. Входим в гостинницу, вдруг...
Добчинский (перебивая) . Молодой человек, недурной наружности...
Бобчинский (перебивая) . Молодой человек, недурной наружности, ходит этак по за<ле> и в лице видно рассуждение, такие важные поступки... (вертит рукою) и так много, много всего... Петр Иванович их как увидели, сейчас пожелали узнать, кто таков этот молодой человек. Кому, то есть, принадлежат все эти важные поступки. И потому Петр Иванович подозвали к себе трактирщика, трактирщика Власа; у него жена три недели назад тому родила, и такой хороший очень мальчик; должно быть, тоже будет когда-нибудь держать трактир. Подозвавши трактирщика, Петр Иванович спросил: кто таков этот молодой человек и как давно имеет пребывание в трактире? А трактирщик говорит, что фамилия его Хласков, служит в Петербурге, едет для свидания с родителями в Екатеринославскую губернию, но остановился; уже три <недели> как живет здесь; дальше не едет и денег не плотит. Я сейчас, как услышал это, говорю: „Э!“ (Подымает палец.)
Добчинский. Нет, Петр Иванович. Это я сказал: „Э!“.
Б < обчинский.> Да, однако ж, Петр Иванович, сначала вы сказали: „Э“, а потом однако ж и я сказал: „Э... “ Так мы сейчас сказали: Э! дальше не едет. Отчего же он живет здесь, когда ему дорога бог знает куда, — в Екатеринославскую губернию? Отчего же он не едет?
< Городничий.> Что вы? (В испуге.) И он всё там живет?
Добчинский. Там и живет в гостиннице, в 5-м номере под лестницей, сейчас под лестницей.
Бобчинский. Ну, пусть, это еще ничего, подумали мы с Петром Ивановичем, что он дальше не едет — положим, он простой человек; отчего ж он денег не плотит?
< Городничий.> Что вы говорите? Этот самый молодой человек, да <я> его видел: он несколько раз прохаживался с тросточкой. Ну, хорош и я: ему ни один раз даже шляпы не снял... Ну, признаюсь, господа, мы все в порядочных, как называется, дураках. Он, может быть, что-нибудь уже и посмотрел, и заглянул куда-нибудь. Признаюсь, я таки прикрутил кое-кого хорошенько. Право, так, как будто бы опять в ухе сверчки. Как вы, господа, как? Вот я во всеобщем общем собрании вашем теперь... Как вы присоветуете ?.. Что, то есть, что нам делать? Как, то-есть, как приступить к этому?
Почтмейстер. По <моему> мнению, нам теперь всем, так, как главным чиновникам города, нужно бы отправиться тотчас же в гостинницу. — Вы, как первенствующее лицо, а мы тоже, как хорошие люди.
< ений >. Если являться<?>, то в мундирах. Нет, < 1 нрзб> , нужно побольше обряду: вызвать цеховых, находящихся в городе, и гражданство, хоть они и мошенники, и простой народ; впереди пустить голову: он же и на вид никогда не ударит лицом в грязь: и толстый, и неглупый человек; из духовенства также...
Городничий. Нет, нет, уже позвольте. Не так, совсем не так должно. Он, видите, инкогнито, то есть, как говорится, скрытно; стало быть, он никак не хочет, чтобы мы знали, кто он. И потому-то мы вот что̀ сделаем. Я один, или хоть с кем-нибудь, — вот хоть с Петром Ивановичем, — поеду к нему на дом и так, знаете, подкачу к нему с турусами на колесах под самое крыльцо. А вам я советую, господа, сей же час отправиться и привести в порядок что можно, на скорую руку, потому что статься, может, что он сей же час захочет отправиться осматривать ваши заведения.
Артемий Филипович. Ох, мать пресвятая, помоги, чтобы мимо прошла туча эта, чтобы там себе и зацепила кого-нибудь и потрепала хорошенько, да только не здесь.
< Городничий.> Эй, Свистунов! (Квартальные побегут.) Ступай, скорей веди ко мне частного. Слышишь, ухо?
< Судья.> Пойдем, пойдем, Филип Артемьевич.
< Артемий Филипович.> Что вы так?
< Судья.> Да ничего, я так только. Признаться, так сам не знаю, отчего ногти вот и на этой, и на этой руке совсем посинели — так, как будто лихорадка.
< Городничий.> Кополов! что, дрожки мои стоят?
< Квартальный.> Стоят.
< Городничий.> Ступай скорей в комнату, сыщешь там новую шпагу и шляпу. Ну, Петр Иванович (обращаясь к Добчинскому) , так мы с вами поедем.
< Городничий.> Да как же втроем? Неловко как-то, да, полагаю, и в дрожки не поместимся.
Боб < чинский.> Ничего, ничего, я так, петушком, петушком побегу за дрожками. Мне так только посмотреть в щелочку, так, знаете, из-за дверей. Где мне. Только видеть, как там он, этак больше сущность и поступки, а то я ничего.
Городничий (квартальному, несущему шпагу и коробку с шляпою) . Тоскашов, беги сейчас, займи десятских... Чорт возьми, тут еще нет, как нарочно, никого. Скажи, чтобы взяли в руки... Эх, шпага исцарапана. Ты поцарапал?
< Квартальный.> Нет, ваше высокоблагородие.
там, слышишь, чтобы десятские... Чорт возьми, и частного до сих пор нет. Скажи, чтобы взяли по большой улице в руки да хорошенько бы всю метлу-то, всю, всю, что идет к трактиру, поскорее вымели бы начисто.
———
< ЯВЛЕНИЕ 4-е>.
Те же и частный.
< Городничий.> Что вы? Где вы были? Что вы не знаете своей должности?
< Частный.> Помилуйте, Антон Антонович, тут сейчас на крыльце был.
< Городничий.> Да, разве сейчас. Скажите там: порядку, порядку [побольше]. Да не выпускайте солдат на улицу без всего: а то эта дрянная гарниза имеет обыкновение, так только сверх рубашки наденет мундир, а там внизу ничего нет. Да там протянуть шнур. Сивяшкин <?>, скорей; скорей, лети, Свистунов. Протянуть шнур от избы дьяка до дому протопопа, так, как будто бы там новая улица прокладывается. Да выгнать какого-нибудь народа: чтобы что-нибудь делали, хоть бы так только руками шевелили. Да, если спросит службу: „довольны ли?“, чтобы все говорили: „всем довольны, ваше благородие, хорошее начальство“. А который будет недоволен, то я ему такого после дам неудовольствия, что он позабудет, которою рукою и креститься нужно. Едем, едем, Петр Иванович. О, боже мой, господи, дай чтобы всё сошло хорошо. Вот поставлю свечу, так поставлю свечу. Выше колокольни. На каждый квартал наложу привезти по пяти пуд воску. (Берет коробку вместо шляпы.) Едем, едем. Ступай же скорее. Квартальный Пуговицын пусть стоит на мосту, для порядку, да он же видного росту. Ох, боже мой, едем, Петр Иванович. (Берет коробку на голову.) Едем.
< Частный.> Ваше высокоблагородие, у вас коробка.
Городничий (бросает ее) . Чорт с ней. Где шляпа? (Говорит в дверях:) Да если спросит ревизор: „давно ли строится Дом призрения убогих?“, сказать, что недавно, что еще только вчера или третьего дня начали, чтоб он ничего и не знал, что его строят 12 лет.
———
< ЯВЛЕНИЕ 5-е.>
Анна Андреевна вбегает с Марьей Антоновной.
Анна Андреевна. Где ж, где ж он? Ах боже мой! (Отворяет дверь.) Муж! Антон! а Антон! Вот и ушли. (Говорит скоро) А всё ты, а всё за тобой. И пошла копаться: „я булавочку, я сейчас. Маминька, маминька, погодите, зашпилю сзади косынку“. (Бежит к окну.) Вот и „сейчас“. А всё проклятое кокетство. Узнала, что почтмейстер здесь, чтобы ему глазки <?> < 1 нрзб. > Воображает, что он за ней волочится, а он просто делает тебе рожу, как отвернешься. (Кричит в окно:) Антон! куда? куда же? Что, приехал ревизор? Что он, статский? Как? С усами?
< Городничий.> После, после, матушка.
Анна Андреевна. Как после? Вот еще. Я не хочу. Антоша, Антошка. Уехал. Проклятый мужик Антошка. Антошище глупый. Грубиян какой. (Машет рукою.) Постой ты, Антошка, я тебе вспомню это. А всё ты: „Я сейчас“. Вот тебе и „сейчас“. Вот тебе и не узнали ничего...
< Марья Антоновна.> Да что делать, маминька? Всё равно, через два часа мы всё узнаем.
< Анна Андреевна.> „Через два часа“. Покорнейше благодарю. Я и без вас знаю, что через два часа буду всё знать. Одолжила очень ответом. (Свешивается в окно.) Эй, Авдотья. А что, Авдотья, ты слышала, кто там! приехал, что ли? А? Генерал?
— руками только машет, как угорелый.
< Анна Андреевна.> Ах, какая ты глупая. Да ты всё бы таки расспросила. Ну, вот не могла этого узнать, потому что у тебя в уме только женихи сидят. А? Ты бы побежала за дрожками. Хотя бы знать, куда они поехали. Ступай, ступай. Слышишь? Побеги, расспроси, куда они поехали; да расспроси хорошенько, подсмотри в щелку. Слышишь? И узнай всё: как он собой, и узнай, какие глаза — черные или нет. Слышишь? И сию минуту воротись назад; я буду поджидать тебя у окна.