Заметки по фольклору

VII

<ЗАМЕТКИ ПО ФОЛЬКЛОРУ>

1

СЕМЕНОВ ДЕНЬ

Первое сентября известно под именем Семена Дня, Семена Летопроводца от празднуемого в этот <день> святого Симеона Столпника. Несторова Летопись свидетельствует, что в Киеве был древний храм Симеона Летопроводца. С Летопроводца, говорят поселяне, начинается Бабье лето или лето на проходе [продолжающееся до]. Летопроводец, как будто русской Янус, провожал старое и встречал новое лето. Немцы называют это время старушечьим летом, Марииной пряжей от летающей тонкими нитями паутины в ясную погоду на лугах, пожнях и деревьях. В Костром. губ. существует примета у крестьян: [что если] именно если в бабье лето луга будут опутаны тенетником, гуси гуляют стадами и скворцы неотлетают долго, то осень будет протяжною и ведренною. В селеньях около Москвы тушат огонь в избах, а с восхожденьем солнца вздувают новый. С этого дня наступает осень, начинают засиживать вечера в деревнях. Бабы принимаются за пряслицы и за веретены, ибо хлебная уборка уже кончена. Если до первого сентября не успеют сжать хлеб, то семена из колосьев выплывают на землю. Семен день, семена долой говорит пословица. По всей России наступают бабьи работы: мнут и треплют пеньку, моют ее, стелют лен и в самый Семен день затыкают узкий холст или красна. Женить Семена значит в Киеве начинать с 1-го Сентября работать при свечах. В Семенов день делали выезд на обыкновенную осеннюю охоту за зайцами и севши на лошадей, прежде чем ехать в поле псари кричали слово: Восяй! С Семена дни по деревням, кроме посиделок сопровождаемых песнями и сказками, делаются опашки, братчины, ссыпчиню, где всем миром варится пиво [и] стряпаются кушанья для пиршества и народ веселится хоть и когда природа смотрит . [День Летопроводца считается губительным для мух, блох, тараканов и клопов] Игра варить пиво начинается: молодки выходя с брагой за вороты угощают прежде старых и молодых. Игры начинают хоронодницы следующею песнью:

Ай! на горе мы пиво варили,
Ладо мое, ладо, пиво варили!
Мы с этого пива все вкруг соберемся
Ладо мое ладо все вкруг соберемся.

День Летопроводца считается губительным для мух, блох и тараканов. Похорон мух составляет у молодых людей род праздника. Серпуховские девушки и молодки хоронят мух и тараканов в гробках из свеклы и редьки, а тульские тараканов в щепках. На мушьи похороны являются сидевшие взаперти красавицы, нарядясь как можно лучше, погребают докучливых насекомых с притворным воплем, а женихи выглядывают себе в это время невест.

В старину Семенов День был торжественным празднованьем новолетия и общенья царя с народом, временем судных сроков ставиться на личный суд перед царя и взносить оброки и дани. Обряд совершался патриархом в присутствии царя пред народом. На Ивановской площади ставились между Архангельским и Благовещенским собором два налоя с паволоками и выносился налой с образом Симеона Столпника. [Там] С правой стороны от Благовещенья устраивалось царское шатерничье место с паволоками, а другое патриаршеское с коврами. По окончании утренней службы в Успенском соборе патриарх выходил с клиром и образами в западные двери и становился на дворе пред церковными дверями на восток, где совершалось молитвословие: о еже благословити господу венец лета благостью своею. После чего знаменовал подходившего царя Евангелием, давал благословенье и приветствовал речью по окончанью молебствия и водосвятия. [Осенив царя крестом и окропив водой] патриарх уходил в Успенский собор, а царь, приветствуя ласковым словом народ, отвечавший громогласным восклицаньем; здоров будь на многи лета надежа государь, шел при звоне колокольном в Благовещенский собор к обедни. Всё поздравляло царя от верхнего до нижнего чину. Бедным и нищим раздавалась царская милостыня чтобы они молили за его многолетнее здравие. Личный суд пред царем назначался большею частью в Приказе большого Дворца. Чего не могли решить наместники, приказчики, городовые и волостели, то решал сам государь. Кто не явился в срок к ответу, признавался виноватым. Правому давалась правая грамота. Уличеным в преступлении объявлялся приговор чрез бояр следующею формулой: Пойманы вы есте богом и государем великим и т. д. [Кроме явки на временный судный срок ко Семену дни] Из грамот царей Мих. Ф. и Алексея М. видно, что монастырским слугам и крестьянам наметывались три срока в году ставиться на суд царев: Семенов день, Троицын и Рождество Христово. Кроме явки на временный судный срок к Семену дни взносились оброки и пошлины; потому что в это время с окончаньем года оканчивались полевые работы.

2

ОСЕННЯЯ РОДИТЕЛЬСКАЯ

Почти повсюду погребенье [землей] считалось как бы законным и должным сочетаньем человека с землею, его матерью и кормилицею. А поминовенье усопших [считалось] полагалось в обязанность живущим. По верованью Римлян согласному с этруским ученьем, тени являлись на земле троекратно в году в конце августа, в начале октября и ноября. Дни этого таинственного сообщенья мертвых с живыми почитались священными и вместе черными. Тогда не предпринимали никаких важных дел. В это время римляне совершали таинственные обряды мало нам известные. Это был род праздника всех душ [он совпадал] празднуемого католиками и совпадающего с рускою осеннею Родительскою, которая предпочтительно пред прочими Родительскими празднуется народом. Римляне творили заупокойные пиры как жертвы теням. Вино, мед, масло, яйцы, плоды и цветы приносились на гробницы. Древние евреи иждивали хлебы свои при гробе праведных, преломляли в стенании хлеб на гробе родителей и вкушали чашу утешения. В Литве в одно время с нашей осенней родительской празднуются Осенины, Большие Осенины, Дединыпоминального дня (задушнего дня) простолюдины заказывают обедню, собираются всем семейством в церковь, раздают милостыню бедным и потом отправляются на кладбище, где с полчаса все громко рыдают над могилами своих родственников, наконец возвращаются домой и вечером начинают поминать усопших: тайком готовится пир в какой-нибудь часовне или в пустом доме близ кладбища; ставят блюда с кушаньем, напитки, овощи; вызывают души покойников зажигая вино и лен; по цвету пламени судят о явлении душ, призываемых следующими словами: „чего потребуешь душечка чтоб попасть в небо? Не хочешь яства и питья оставь нас в покое, а если непослушаешь просьбы: то во имя отца и сына и св. духа! видишь господский крест, акышь!“ Простой народ уверен, что такое угощение и песни доставляют отраду душам находящимся в чистилище и что покойники внушают за это какую нибудь добрую и полезную мысль, или дают совет. Где по близости нет кладбища там пир учреждается в доме. По окончанию этого стола хозяин берет утиральник и один конец его вывешивает за окно, а на другом ставит рюмку или стакан воды и кладет по частице от всех кушаньев приготовленных для покойников. К утру говорят, будто всё пропадает; что же и остается, то раздают нищим. Вместе с Дедами или большими осени нами в Минской и в смежн. губерн. отправляют 6-го ноября, прикладины то есть обкладыванье могил дерном. Малые или меньшие осенины празднуются в госпожку.

В православной церкви считается семь вселенских панихид: 1-й в пяток вечера пред постом Филиповым, 2-й в субботу пред Рождеством Христовым, 3-й в мясопустную неделю, 4-й марта пятнадцатого числа, 5-й в субботу пред сошеств. св. духа; 6-й в субботу пред Петровым днем и 7-й в субботу пред успеньем Богородицы. Но главные поминки — чествуемые [в] народом в Радуницу или пасху усопших, в Троицкую субботу, в Дмитровскую субботу и в Покровскую субботу. В церковном уставе 1668 г. предписывается 1-го октября посылать на убогие домы архимандритов и прочее духовенство для совершения общей панихиды. Народ [почти] и на весенную Радуницу и на осеннюю Дмитровскую плачет слезно. В Нерехте доселе ведется поговорка о плачущем неутешно „Расплакался как усопшая радуница!“ Дмитриевой слывет суббота от Димитрия Солунского празднуемого 26 октября или от великого князя Димитрия Донского в поминовение Куликовского побоища или вероятнее от того и другого вместе. В Костром. и в смежн. губерниях она называется Дедовою. Когда бывает там на эту родительскую оттепель [тогда говорят] на раннем зазимье, тогда обыкновенно говорится: На Дедовской неделе родители отдохнут. Сия суббота поминовенья учреждена в то самое время когда уже существовали в Северной России Скудельницы или убогие домы и общее на них поминовенье весною и осенью. Дмитриевская Родительская суббота больше уважается простым народом чем другие Родительские; она сопровождается большею торжественностью чем прочие, по удобству времени, по изобилию в эту пору продовольствия и по извечному обычаю. К этому дню как будто к годовому празднику поселяне пекут пироги, блины, а в Смоленской губер. резни (тонкие из теста угловатые или клиноватые лепешки), готовят кутью или канун, кисель с сытою и молоком, брагу или пиво. После панихид оделяют священников и причетников блинами и пирогами, так что это обильное угощение вошло в народную пословицу: невсегда поповым ребятам Дмитриева суббота. Во время этих поминовений считается неприличным [заниматься] предпринимать какие нибудь важные дела. Время между Казанскою и Дмитровым днем или Осеннею Родительскою доселе считается [у простолюдинов] [между простолюдьем] неблагоприятным для свадьб.

3

ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ ПРАЗДНИКИ

Земледельческие праздники составляют у поселян отрадную смену тягостных трудов, сладостным отдыхом и разгульем к какому призывает и сама природа. Они общи всем племенам и основаны на их верованиях и нравах. У народа же божьего они были священными как например: Праздник жит первородных и седьмиц, когда в числе жертв приносились два хлеба из новых жит и сноп ячменя, как начаток жатвы, прежде коего не дозволялось вкушать полевые плоды. У египтян, греков и римлян с земледельческими работами соединены были священные обряды и пиршества; потому что они изображение земледелия почитали божественным. Гомер упоминает только о торжествах после жатвы. была искони священною у славян. В земле соединяются и смерть и плодородие. Она сама близкая проповедница человеку и питательница и его погребательница. Славяне воспитаны на земледелии, с принятием веры християнской святые церкви на место языческих богов становятся покровителями земледельческих занятий и получают названия: колосянницы, гречишницы, овсянницы, лянянницы, капустницы, заревницы и т. д. Месяц август славянский серпень или зарев издревле посвящен был богине жатвы. В августе празднуются Госпожинки, оспожинки или спожинки (в Торжке спожинцы), в летописях Госпожин день одно из главных земледельческих торжеств. В праздник успения (известный в Белоросии под именем Большая пречистая) приносят в многих местах великой России в церковь для освященья хлеб из нового жита или колосья, где же есть пчеловодство — сот. Этот день во многих местах России слывет успенщиною, по мирской складке собираемой поселянами для отправления праздника подобно никольщине; в старину степные помещики в этот день угощали своих поселян, которые к празднику Успения оканчивали уборку хлеба. В Костромской губернии в Нерехотском уезде при посеве и начале жатвы крестьяне входя на полосу молятся на три стороны кроме северной. Когда сожнут рожь или яровой хлеб; то во первых оставляют небольшой клок несжатого хлеба по их словам волотка на наборотку (волотка или волот есть верх снопа или всякой колос особенно взятый) потом обвивают вместе все серпы своего семейства, кладут в доме перед святыми иконами и молятся. Кроме того многие катаются по полосе приговаривая „Жнивка, жнивка! отдай мою силку на пест, на мелiон на полотило, да на молотило и накриво веретiоно“. В Шенкурской и Волынской округах в августе и сентябре оканчивается жатва хлеба. После ржи пшеницы и ячменя жатва заключается овсом по большей части около Натальи Овсянницы (Св. Андрияна и Наталии 26 августа). Тогда жнецы несут сноп овса сопровождая шествие свое песнями. Этот сноп ставят в сутки то есть в главный угол под образа. Потом садятся хозяин и хозяйка с сотрудниками за стол, на котором главное кушанье Дежень то есть толокно замешанное тогда же на кислом молоке или на воде. За этим пиршеством исчисляют всю жатву суслонами (суслон имеет в себе разное количество снопов, в одних местах по 6 снопов в суслоне, в других свыше 10), гости сотрудники поблагодарив хозяина за сладкий Дежень расходятся по домам.

Опашка есть земледельческое торжество. Во многих местах России, она отправляется по очереди, на одной неделе празднует опашку одна вотчина, на другой другая и т. д. Это бывает в августе и сентябре после зимней запашки и по окончании жатвы, всей деревней варят общее пиво, потом разделяют его по домам. В праздник или воскресенье крестьяне сходятся в церковь. Каждый хозяин приносит в нее плечо баранины или петуха а священникам дают хлеб, потом поют общий молебен, наконец по домам угощают сродников и всех из того околотка которые при раставаньи зовут к себе на опашку. Там обетные праздники бывающие осенью называются которая известна была и в Новегороде как видно из древних русских песнопений

У того ли Николы Можайского
Те мужики Новгородские соходилися
На братщину на Никольщину,
Начинают пить канун, пива ячныя.

В Северных губерниях когда измолотят хлеб, что обыкновенно приходится в день Феклы Заревницы; тогда овин нарекают имянинником и варят для него домолотную кашу молотильщикам по их поговорке: хозяину хлеба ворошок а молотильщикам каши горшок.

В Саратовской губер. по уборке хлеба сделав соломенную куклу рядят ее в кумачный сарафан, на голову надевают чуплюк, на шею ожерелье и украсив цветами несут это чучело среди селенья, где вокруг его составляется хоровод с плясовыми песнями. В Пензенской и Симбирской губерниях в Пожинки и по окончании жнитва весь народ собирается в поле дожинать последние загоны и когда уже свяжут последний сноп (имянинник) тогда наряжают его в сарафан и кокошник и с песнями несут на господской двор где господа подчивают жнецов пивом и вином поздравляя с окончаньем жатвы.

В Юхновском уезде Смоленской г. тогда же приделав к снопу руки надевают на него белую насовку, сверху кичку а в Дорогобужском уезде накидку и две бабы несут с песнями и пляской эту чучелу на господской двор, где одна из них с особенными припевами сечет сноп веником. В северовосточных губ. из нового хлеба крестьяне подносят помещикам каравай, за который последние благодарят угощеньем.

В Белоросии, в южной России во всей Литве и в земле Жмудской кроме Госпожинок, или как там называют, Госпожки, известны досевки, по окончании сеяния, и Дожинки отправляемые обыкновенно в исходе лета. По окончании полевых работ на которые приглашаются окрестные жители работать безмездно, они отправляются в дом к хозяину и подносят ему и жене его венки сплетенные из колосьев и там после угощенья поют и пляшут до глухой ночи... В Гродненской губернии, вообще в Украйне, Подоле и Волыне при праздновании в деревнях по сжатии последнего [хлеба] снопа, с песнями сплетают венок и кладут его на голову прекраснейшей из девиц которая должна вручить оный господину или хозяину жатвы и поздравить его с окончанием жнитва и пожелать счастливого урожая и долголетия.

К земледельческим праздникам в России принадлежит человеколюбивый обычай Помощь, на которую малосемейные зажиточные люди сзывают к себе соседей для сжатия хлеба созревшего в поле. В этой помощи труд растворен сытным угощеньем и веселым пиршеством помощников для которых выставляют на дворе столы с хлебом и солью, пирогами и калачами и кадки с пивом. На сиротскую и вдовью помощь не требуется никакого иждивения потому, что сирот и вдов мир снабжает всем что нужно для такого пиршества — им нетолько безмездно помогает собрать сено и хлеб но и запасти на целый год дров и лучины. Хотя поселяне и считают за грех работать в воскресные дни, однако на вдовью помощь, охотно идут после обедни, держась пословицы: . Во многих губерниях удобряют землю, косят сено, сжинают хлеб помочами которые также называют толоками помочами, как-то Полотушки в полях и огородах, супрядки пряжа льна, Назьма

Собиранье вишень, рубка, сеченье капусты составляют тоже род семействен. хозяйск. праздника. Капустки или капустницы Всякого жита по лопате означает поныне самое желанное и завидное состоянье селянина.

Примечания

1-2

Тексты, озаглавленные „Семенов день“ и „Осенняя родительская“ печатаются по подлиннику из материалов Полтавского Музея (№ по описи — 149). Публикуемые тексты записаны в тетрадке размера почтовой бумаги в 12 страниц. Заполнены 4 страницы. На двух первых „Семенов день“, на двух следующих „Осенняя родительская“; на пятой странице только заголовок „Быт крестьянина в Малороссии“. Указаний на датировку нет. Текст подготовлен к печати Г. О. Майфетом.

которыми он пользовался. Поэтому всякий новый факт, относящийся к этой теме, представляет интерес для исследователя.

У Гоголя здесь, как обычно, источник не назван, но определение его затруднений не представляет. Ясно, что сведения об обычаях времен московских царей, о верованиях древних евреев и т. п., которые находим в гоголевских бумагах Полтавского музея, восходят к литературному источнику. Обращаясь к возможным и вероятным литературным источникам 30-х и 40-х гг., легко назвать три имени: Снегирев, Сахаров, Терещенко. Издания этих авторов в то время являлись не только сводом этнографических сведений, но и служили программой при сборах фольклорных материалов. О постоянном и углубленном интересе к ним свидетельствует переписка Гоголя (Письма, I, с. 596; II, с. 48. — Н. С. Тихонравов, Заметка о Словаре, составленном Н. В. Гоголем, Сборник общества любителей российской словесности на 1891 г., М., 1891, с. 113). С особым вниманием и доверием относился Гоголь к Снегиреву. Появления его „Русских простонародных праздников“ он ждал с нетерпением, много хлопотал о получении этой книги, когда жил заграницей (Письма, I, с. 457; III, с. 317, 358, 447; IV, с. 102). „Снегирев мне полезен. Он, несмотря на охоту завираться и беспрестанно глядеть по сторонам дороги, вместо того, чтобы итти по ней прямо, говорит много нужного при всем том...“ (Письмо 5 мая 1839 г. Погодину). Следы прилежного чтения сочинения Снегирева остались в записной тетрадке Гоголя, хранящейся в Полтавском музее. „Семенов день“ и Осенняя родительская“ представляют собою извлечения из четвертой части „Русских простонародных праздников“ (М., 1839, с. 91—117).

На вопрос о времени и поводах составления выписок Гоголя отвечать можно, повидимому, только предположительно. Содержанием своим они связываются с его набросками по славянской мифологии (Соч., 10 изд., VII, с. 894; Гоголевские тексты, изд. Г. П. Георгиевским. Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя, вып. III, СПб., 1909, с. 136, 137, 147—156) и могли итти в развитие и дополнение сведений, относящихся к „обрядам религиозным“, к „народному календарю“, настойчиво и долго занимавшему его внимание (Соч., 10 изд., VI, с. 527—532, 800. Письма, IV, с. 267 и 268; Гоголевские тексты, с. 439, 446—455.).

научных ̀льшим правом думать, что подобные выписки должны были послужить при выполнении не научного, а художественного замысла. Такое предположение возникает при сличении выписок с подлинником. В одних случаях выписки являются точной или почти точной копией текста источника; в других, более редких, перед нами — краткий пересказ подлинника; некоторые страницы источника полностью переписчиком выпущены.

Страницы источника, наполненные сведениями об обрядах, о крестьянских работах, обычаях, а также связанными с ними произведениями малых видов словесного творчества, переписаны без перемен или с незначительными пропусками и изменениями, — словно в ответ на собственное письмо к А. М. Маркевичу, писанное в период непрестанной работы над продолжением „Мертвых душ“, летом 1849 г., когда Гоголь просил записать „с какого святого какая начинается работа, как она и с какими обрядами проводится и какие существуют по этому поводу поговорки и замечания, обратившиеся в правила и руководства“ (Письма, IV, с. 267 и 268).

Всё, что не имело непосредственного отношения к народному быту, в момент составления выписок не занимало Гоголя, как не интересовали его ученый аппарат и ученые изыскания Снегирева. Поэтому оказываются выпущенными все указания книжных источников, многие народные обозначения календарных дат: славянские — чешские, сербские, польские, украинские — названия (Снегирев, с. 92—93), суждения о происхождении и смысле этих названий (с. 93, 94, 95), сведения о бытовании их „у многих славянских племен“ (с. 95) и пр.; выпущены некоторые исторические справки о дне празднования новолетия (с. 97), подробности о новогодних приветствиях царя и патриарха (с. 98—102), указания на суды великого князя Ивана Васильевича (но сохранены данные о временах московских царей Михаила и Алексея), страницы о прекращении — после XVII в. — празднования новолетия (с. 104 и 105) и т. п.

стилистические изменения подлинника: он сжимает рыхлую ткань изложения археолога-бытописателя, делает перестановки списываемых предложений или их частей, усекает их, производит замену слов и пр., оставляя впечатление, будто он спешит устранить из своего источника элементы неискусной прозы ученого археолога, мешающие художнику „назвучаться русскими звуками и речью“, прежде чем он „примется серьезно за перо“ (Письма, IV, с. 232).

Об этой работе можно судить по нескольким примерам:

— едва ли случайно — именно по связи с именем Снегирева и упоминанием его труда говорил Погодину об источниках художественного творчества: „Есть в русской поэзии особенные, оригинально замечательные черты... Эти черты очень тонки, простому глазу незаметны, даже если бы указать их, но будучи употреблены, как источник, как золотые жилы рудниковых глыб..., они поразят и зашевелят сильно“ (Письма, I, с. 596). Может быть, на стилистические исправления писаний Снегирева и нужно посмотреть как на начальную стадию в работе художника по высвобождению „золотых жил“ из „рудниковых глыб...“

„Эти книги мне теперь нужны, дабы окунуться покрепче в коренной русский дух“. В письме 2 декабря 1847 г., извещая Шевырева о получении долго ожидаемого Снегирева, он в том же письме ведет речь не о плане своих ученых трудов, а о своей работе над вторым томом „Мертвых душ“ и о необходимости совершить путешествие по России. 20 ноября 1848 г. Гоголь писал Плетневу: „Соображаю, думаю и обдумываю второй том Мертвых душ. Читаю преимущественно то, где слышится присутствие русского духа...“ С аналогичными целями обращались к трудам Снегирева, Сахарова, Терещенко и другие близкие Гоголю и так или иначе связанные с славянофильской идейностью писатели.

Работа над „Мертвыми душами“ ставит перед писателем задачу — „поглядеть на Русь“. Об этом он сообщает в июле 1849 г. А. М. Маркевичу, предварительно изложив просьбу о присылке материалов по народному календарю, т. е. не без связи с темой интересующих нас страниц в труде Снегирева. Поездка 1849 года „не была велика: всё почти в окрестностях Москвы и в сопредельных с нею губерниях“ (Письма, IV, с. 275). Дальнейшее путешествие было отложено до другого года. „Сильно запасаясь предуготовительными сведениями“, Гоголь в 1849 г. „больше читает, чем пишет“ (Письма, IV, стр. 277) и при этом, как было у него в обыкновении и прежде, делает обильные выписки из разных книг, в том числе и из этнографических трудов Снегирева. По всей вероятности, к этим годам (скорее всего к 1849 г.) и нужно приурочить публикуемые тексты — неточную копию двух глав труда Снегирева, понадобившуюся писателю в процессе подготовительной работы над второй частью поэмы.

3

 22529/CLVIII б. 39), из собр. Ф. И. Стравинского, с пометкой: „Получено от сестры его А. В. Гоголь 17 сентября 1892 г.“, озаглавленные „Земледельческие праздники“.

Это — выписки из главы VI той же книги Снегирева, стр. 75—90. Некоторые страницы переписаны полностью (с. 75, 81—85); одна страница (86) выпущена целиком, от других сохранены только отдельные фразы (с. 77—79, 90), а иные даны в кратком переложении (с. 76, 89).

Переписчик выбирает материалы, относящиеся, главным образом, к русским, белорусским, реже к украинским обычаям. Не все подробности, касающиеся Украины, его интересуют (ср. с. 80); он оставляет без внимания общие рассуждения о народном календаре и сведения о сельскохозяйственных праздниках западноевропейских народов (с. 78, 79, 80, 88), страницы или отдельные места, посвященные описанию „инородческих“ сельскохозяйственных праздников (с. 85, 86, 87) и объяснению некоторых слов-обозначений календарных дат. Указания Снегирева на литературные источники ему не нужны: ни одно из них не сохранено. И извлечения из книги Снегирева делаются таким образом, что они не оставляют возможности точно на нее ссылаться. Точностью географических приурочений описываемых явлений переписчик часто поступается. „В Макарьевском уезде... опашка составляет земледельческое торжество. Она там отправляется по очереди...“ (Снегирев, с. 82). Эти стро̀ки у Гоголя переданы с изменением: „Опашка есть земледельческое торжество. оно отправляется по очереди...“ Или: „Во многих губерниях, особливо северных и западных поля удобряются, сжинают хлеб и сено косят помочами“ (с. 88). У Гоголя: „Во многих губерниях удобряют землю, косят сено, сжинают хлеб помочами...“ Подобные отступления от подлинника допущены и при описании обрядов. „Некоторые “ (с. 81). У Гоголя: „многие катаются по полосе...“ и т. п. При составлении выписок делаются и стилистические изменения. „В праздник Успения, в Белоруссии известный под именем...“ (с. 80) = (у Гоголя) „В праздник Успения, известный в Белоруссии под именем...“, „Во многих великороссийских губерниях приносят в церковь...“ (ib) = „приносят во многих местах великой России в церковь...“ „Приносят... инде и соты, где есть пчеловодство“ (ib) = „где же есть пчеловодство, <приносят> сот“ и мн. др. Последовательно избегает Гоголь употреблять множественное число от пляска. У Снегирева: „Несут с песнями и “ (с. 84); у Гоголя: „Несут с песнями и пляской“. У Снегирева: „Ужин, оканчиваемый “ (с. 89), у Гоголя: „Ужин..., заключаемый пляскою и пеньем“..

По характеру выполнения эта выписка о „земледельческих праздниках“ не отличается от первых; она относится к тем же годам, и, вероятно, связана с работой над тем же художественным замыслом, что и, выписка, хранящаяся в Полтавском Музее.