ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВІЯ.
Имена великихъ деятелей чтятся высоко у народовъ всехъ образованныхъ странъ; память о нихъ должна быть священною для потомства. Эта общеизвестная истина получаетъ на нашихъ глазахъ все большее значенiе въ среде нашего общества. Никто, конечно, не станетъ отрицать, что переживаемое нами время не безъ основанiя считается тяжелой переходной эпохой, но зато съ другой стороны, при всехъ невзгодахъ труднаго экономическаго положенiя и душной нравственной атмосферы, посреди которой мы живемъ, можетъ быть, давно не было столько причинъ радоваться некоторымъ успехамъ, сделаннымъ лучшею частью нашего общества. Въ ряду этихъ причинъ видное место занимаетъ благоговенiе передъ талантомъ и общественнымъ значенiемъ выдающагося литератора или художника, которое ярко выразилось въ недавнемъ торжественномъ чествованiи некоторыхъ наиболее даровитыхъ современныхъ писателей и небываломъ стеченiи народа на похоронахъ высоко-талантливыхъ беллетристовъ нашихъ, особенно Тургенева и Достоевскаго. Вообще теперь все более замечается очевидный успехъ нашего общества въ признанiи и оценке имъ заслугъ представителей науки, литературы, искусства. Въ самомъ деле, если мы воздаемъ должную дань почета и удивленiя героямъ и завоевателямъ, прославляемъ военные и административные таланты, которымъ въ свое время выпало на долю высокое счастiе способствовать внутреннему и внешнему благосостоянiю нашего отечества, то не меньшею, конечно, признательностью обязаны мы также людямъ, посвятившимъ свои богатыя дарованiя и замечательныя силы развитiю въ обществе эстетическаго чувства и проведенiю въ жизнь благородныхъ идеаловъ, способствующихъ умственному и нравственному нашему совершенствованiю.
Если искреннее и сознательное признанiе заслугъ людей мысли и въ частности образцовыхъ писателей наступаетъ обыкновенно въ обществахъ несколько позднее, чемъ признанiе большинства другихъ полезныхъ деятелей, то темъ утешительнее и знаменательнее наступленiе этой поры, свидетельствующей о распространенiи въ лучшей части общества мерами, но даже нередко ниже могущества грубой силы капитала, силы кошелька.
Писатели, являясь по самой природе вещей представителями мысли, a масса выразительницею и воплощенiемъ матерiальныхъ интересовъ и преобладанiя последнихъ надъ умственными, представляютъ две совершенно разнородныя, чтобы не сказать, противоположныя стихiи, которыя могутъ то сближаться, то отдаляться, и по этому сближенiю или отдаленiю лучше всего можно судить о пульсе умственной жизни общества и о степени его развитiя.
Если сказанное нами справедливо, то не можетъ быть сомненiя и въ томъ, что изученiе жизни нашихъ лучшихъ писателей должно представлять для насъ предметъ высокаго интереса. Разработка бiографическихъ данныхъ, даже въ самыхъ скромныхъ размерахъ, является съ одной стороны нашимъ долгомъ, a съ другой — естественной посильной данью глубокаго благоговенiя и признательности къ деятельности техъ, чьей памятью справедливо дорожитъ и гордится образованная часть нашего общества.
————
Великая заслуга Гоголя передъ русскимъ обществомъ и литературой поставила его на такую высоту, о которой и самъ онъ, при всемъ высокомъ мненiи о себе, не имелъ яснаго представленiя. Будущимъ историкамъ литературы предстоитъ еще определить степень глубины и продолжительности влiянiя его на развитiе отечественной словесности, которое выяснится вполне, можетъ быть, только по завершенiи деятельности всей созданной имъ школы. Несомненно однако, что одной изъ причинъ широкаго нацiональнаго значенiя нашего писателя следуетъ считать то обстоятельство, что онъ не ограничивалъ кругъ наблюденiй, симпатiй и самой деятельности одной узкой племенной сферой, но посвятилъ свои необъятныя силы служенiю всей Россiи, — обстоятельство, какъ нельзя более соответствовавшее размерамъ его могучаго дарованiя и широте его стремленiй... Въ позднейшую пору своей деятельности онъ определенно выразилъ взглядъ на задачу всей своей жизни, (къ которой смутно стремился чуть не съ детства, но которую сознательно уяснить себе былъ въ силахъ лишь значительно позднее); онъ убедился, по выраженiю его въ „Авторской Исповеди“, что „тому, кто пожелаетъ истинно-честно служить Россiи, нужно иметь очень много любви къ ней, которая поглотила бы уже все другiя чувства“.
̀ не могло, конечно, не отражаться и на всемъ нравственномъ складе этой въ высшей степени даровитой личности. Не только по своему происхожденiю, но и по складу характера и по наружному виду онъ былъ настоящiй малороссъ; всеми глубочайшими и заветными струнами души онъ былъ связанъ съ своей поэтической родиной. Такимъ образомъ личность Гоголя представляетъ въ нашей литературе чрезвычайно любопытный и поучительный примеръ слiянiя малороссiйскихъ симпатiй съ общерусскими и подчиненiя первыхъ последнимъ.
Безъ сомненiя, общее теченiе жизни и даже отчасти случайныя обстоятельства могли иметь немалое влiянiе на временный перевесъ техъ или другихъ симпатiй въ каждый данный моментъ, и это, въ свою очередь, должно было отражаться на воззренiяхъ писателя, при чемъ перемены въ отношенiяхъ Гоголя къ одному изъ важнейшихъ вопросовъ его интимной жизни не были, конечно, такъ резки и исключительны, чтобы оне совершенно не допускали совместнаго развитiя обоихъ теченiй. Но вообще говоря, легко убедиться, что въ раннiе годы чувство страстной любви къ Украйне было въ немъ гораздо свежее и интенсивнее, нежели впоследствiи, когда оно мало-по-малу утрачивало свою исключительность и уступало место более широкимъ симпатiямъ, охватившимъ наконецъ всю обширную Русь.
то это обстоятельство дастъ возможность наметить въ его внутренней жизни, съ одной стороны, основной фонъ его задушевныхъ стремленiй, въ которыхъ онъ виделъ смыслъ и цель своей деятельности, а съ другой — несколько отдельныхъ фазисовъ развитiя, сообразно съ которыми они видоизменялись, попеременно принимая ту или другую окраску. Можно было бы отметить въ его жизни несколько, не резко впрочемъ отделяющихся, перiодовъ въ отношенiи къ указанному вопросу.
Еще въ раннемъ детстве впечатленiя отъ современной малороссiйской жизни, знакомство съ прошлымъ Малороссiи по разсказамъ о старинныхъ событiяхъ, частое присутствiе при живыхъ и остроумныхъ беседахъ отца съ знаменитымъ соседомъ, въ которыхъ не мало могъ почерпнуть Гоголь и для своихъ произведенiй перваго перiода, но, что̀ всего важнее, могъ вынести унаследованное отъ этихъ пламенныхъ любителей малороссiйской старины сочувствiе ко всемъ подробностямъ родной жизни и быта, наконецъ, виденныя на домашнемъ театре Трощинскаго представленiя юмористическаго характера, — все это должно было забросить благотворныя семена любви къ родине въ душу отрока еще въ пору, предшествовавшую поступленiю его въ школу, въ которую онъ явился уже съ достаточно определившимися наклонностями и задатками. Напротивъ, въ последнiе годы школьной жизни, значенiе которыхъ нельзя не признать особенно важнымъ, такъ какъ тогда формировался характеръ и складывалось мiросозерцанiе генiальнаго юноши, его щедро одаренная натура уже страстно искала простора смутно сознаваемымъ въ себе силамъ и влекла его неудержимо на северъ, въ далекую столицу, на которую онъ возлагалъ широкiя надежды относительно осуществленiя своихъ замысловъ.
Въ эту пору идеаловъ онъ не останавливался даже передъ мыслью, если будетъ нужно, оставить навсегда Малороссiю. Это, вероятно, было то самое время, когда, по словамъ „Авторской Исповеди“, Гоголю представлялось, что его „ожидаетъ просторный кругъ действiй“, и что онъ „сделаетъ даже что-то для общаго добра“. Результатомъ стремленiй было, какъ известно, поступленiе Гоголя въ Петербурге на службу. Острое разочарованiе, вызванное столкновенiемъ съ суровой действительностью и неприветливой стороной столичной жизни, заставили юношу тотчасъ же съ любовью оглянуться на дорогое прошедшее, и чувство страстной привязанности къ родине вспыхнуло въ немъ снова яркимъ пламенемъ со всей беззаветностью молодого увлеченiя. Въ ответъ на убежденiя матери оставить Петербургъ Гоголь писалъ однажды: „Боже сохрани, если доведется ехать въ Россiю! По моему, ежели ехать, такъ только въ Малороссiю“. Вскоре занятiя исторiей дали только новую обильную пищу этому энтузiазму. Письма Гоголя къ Максимовичу особенно наглядно показываютъ, съ какой горячей любовью онъ относился тогда къ роскошной природе и чуднымъ преданiямъ Малороссiи. Увлеченiе доходило въ это время до высшаго предела, проявляясь нередко въ весьма энергической форме. Однажды, напримеръ, поэтъ съ воодушевленiемъ советуетъ другу: „бросьте въ самомъ деле “. Въ другой разъ, говоря уже о себе, онъ восклицаетъ: „Представь, я тоже думалъ: „туда! туда! въ Кiевъ! въ древнiй и прекрасный Кiевъ! Онъ нашъ, онъ не ихъ, не правда ли?“.... Намеренiе переселиться въ Малороссiю сильно занимало Гоголя до самаго его отъезда за-границу, когда весь жизненный строй его настолько существенно изменился, что иные интересы и стремленiя значительно заслонили для него дорогую Украйну. На приглашенiе матери переехать изъ Италiи на родину Гоголь отвечаетъ уже почти съ раздраженiемъ, возражая, что, „климатъ въ Малороссiи совсемъ не то, что въ Италiи“, а, передавая объ этомъ приглашенiи одному изъ близкихъ друзей, отзывается о немъ, какъ о совершенно невозможной и странной мечте. Въ то же время на чужбине Гоголю изъ „прекраснаго далека“ начинаетъ представляться все въ более привлекательномъ свете уже вся великая Россiя, на которую онъ постепенно распространяетъ свои симпатiи. Еще въ первую заграничную поездку, когда, по собственному сознанiю Гоголя, проектъ и цель его путешествiя были очень неясны, онъ былъ убежденъ только въ томъ, что „узнаетъ цену Россiи только вне Россiи“. И теперь, кроме болезненнаго состоянiя здоровья, потребовавшаго теплаго климата, ему было нужно удаленiе изъ Россiи, чтобы живее пребывать мыслью въ ней. Спустя еще несколько летъ Гоголь уже является, несомненно, вполне искреннимъ и глубокимъ общерусскимъ патрiотомъ въ своихъ задушевныхъ лирическихъ отступленiяхъ въ „Мертвыхъ Душахъ“. Если въ „Ревизоре“ онъ уже „решился собрать въ кучу все дурное въ Россiи, чтобы за одинъ разъ посмеяться надъ всемъ“, имея въ виду конечно широкую общественную цель, то теперь онъ думалъ, что „исполняетъ тотъ долгъ, для котораго призванъ на землю, для котораго именно даны ему способности и силы“, и что, „исполняя его, онъ въ то же время служитъ государству своему, какъ бы действительно находился въ государственной службе“. Наконецъ въ письмахъ къ Александре Осиповне Смирновой, отличавшихся, какъ известно, вполне интимнымъ характеромъ, есть одно въ высшей степени замечательное место, изъ котораго можно окончательно убедиться, что въ зрелыхъ годахъ Гоголь одинаково горячо и сильно любилъ обе родственныя ему народности и ни одной не отдавалъ предпочтенiя. „Скажу вамъ, что я самъ не знаю, какова y меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никакъ бы не далъ преимущества ни малороссiянину передъ русскимъ, ни русскому передъ малороссiяниномъ. “.
Мы разсмотрели здесь этотъ вопросъ пока лишь какъ примеръ, единственно съ целью показать, что постепенное развитiе Гоголя и образованiе его взглядовъ на жизнь и поэзiю, представляя чрезвычайно интересный предметъ для изученiя, въ то же время еще недостаточно затронутъ въ нашей литературе. Между темъ обстоятельное знакомство съ личностью и судьбой генiальнаго писателя, безъ сомненiя, должно быть признано однимъ изъ важнейшихъ вопросовъ въ исторiи нашей новейшей литературы. Какъ основатель новой литературной эпохи, какъ виновникъ совершеннаго имъ крупнаго поворота въ литературномъ движенiи, Гоголь давно получилъ всеобщее согласное признанiе и, безъ сомненiя, заслуживаетъ самаго тщательнаго изученiя. Съ другой стороны трудно выразить, въ какой мере желательна была бы наиболее удовлетворительная разгадка духовнаго строя высоко-гуманнаго писателя, проникнутаго горячею любовью къ человеку и глубокою искреннею скорбью о его несовершенстве и недостаткахъ.