КРАТКІЙ ОБЗОРЪ ЛИТЕРАТУРЫ О ГОГОЛЕ.
„Горькимъ словомъ моимъ посмеюся“, — слова пророка Іеремiи, начертанныя на гробнице Гоголя (въ Москве, въ Даниловскомъ монастыре), чрезвычайно метко выражая существенное направленiе всей его литературной деятельности, красноречиво говорятъ въ пользу его нравственной личности. Задушевный, необыкновенно прочувствованный тонъ многихъ местъ его сочиненiй и собственное сознанiе, что онъ „озиралъ всю громадно-несущуюся жизнь сквозь видимый мiру смехъ и незримыя, неведомыя ему слезы“, доказываютъ такое богатство внутренняго мiра, что едва-ли можно сомневаться и въ важномъ образовательномъ значенiи будущей полной его бiографiи.
Еще при жизни поэта сначала его генiальныя произведенiя, а потомъ болезненный роковой переломъ, происшедшiй, какъ полагали, въ его характере и убежденiяхъ, столь неожиданно всехъ поразившiй и казавшiйся сначала какимъ-то загадочнымъ и непонятнымъ, возбудили надолго особенный интересъ какъ въ литературе, такъ и въ более развитыхъ слояхъ общества. Вместе съ темъ сознавалась и трудность удовлетворительнаго уясненiя личности Гоголя. — Все это прекрасно выражено въ следующихъ словахъ И. С. Аксакова, сказанныхъ въ самый годъ кончины Гоголя: „Вся жизнь, весь художественный подвигъ, все искреннiя страданiя Гоголя, наконецъ сожженiе самимъ художникомъ своего труда, надъ которымъ онъ такъ долго, такъ мучительно работалъ, эта страшная торжественная ночь сожженiя и вследъ за этимъ смерть, — все это вместе носитъ характеръ такого событiя, представляетъ такую великую, грозную поэму, смыслъ которой останется долго неразгаданнымъ“. („Московскiй Сборн.“ 1852 г.). Въ томъ же свете должна была представляться исторiя Гоголя и всемъ вообще мыслящимъ людямъ. Кроме того, прежняя, хотя и не особенно продолжительная принадлежность къ кружку Пушкина, близкiя отношенiя къ Жуковскому и некоторымъ другимъ выдающимся литераторамъ, знакомство съ славянофилами могли до известной степени еще больше усиливать интересъ къ Гоголю, не говоря уже о томъ решительномъ влiянiи, которое имелъ Гоголь на развитiе и дальнейшiй ходъ отечественной литературы, — влiянiи, отмеченномъ еще критикой сороковыхъ годовъ и становившемся съ теченiемъ времени все более и более несомненнымъ. Такимъ образомъ много немаловажныхъ условiй соединилось, повидимому, для разносторонняго изученiя столь крупнаго литературнаго явленiя. Между темъ это изученiе при сравнительномъ изобилiи матерiала долго шло все-таки далеко не въ техъ размерахъ и не съ темъ успехомъ, какъ можно было бы ожидать. Одна изъ существенныхъ трудностей лежитъ въ самой натуре Гоголя, какъ было метко указано въ статье С. Т. Аксакова въ „Московск. Вед.“ за 1853 г., № 35: „Бiографiя Гоголя“, — говоритъ онъ, „заключаетъ въ себе особенную, исключительную трудность, можетъ быть единственную въ своемъ роде. Натура Гоголя, лирически-художническая, безпрестанно умеряемая христiанскимъ анализомъ и самоосужденiемъ, проникнутая любовью къ людямъ, непреодолимымъ стремленiемъ быть полезнымъ, безпрестанно воспитывающая себя для достойнаго служенiя истине и добру, такая натура въ вечномъ движенiи, въ вечной борьбе съ человеческимъ несовершенствомъ, — ускользаетъ не только отъ наблюденiя, но даже отъ пониманiя людей, самыхъ близкихъ къ Гоголю“.
вследствiе цензурныхъ стесненiй, доходившихъ до того, что сочувственное слово, посвященное въ печати памяти Гоголя, а отчасти даже самое упоминанiе его имени было не всегда безопасно. Стоитъ припомнить известную исторiю съ И. С. Тургеневымъ и неудовольствiе, возбужденное статьею „Московскаго Сборника“. При всемъ томъ многiе факты ясно свидетельствуютъ о томъ, что значенiе Гоголя для громаднаго большинства было уже тогда вполне очевидно, и многiя дельныя статьи, посвященныя воспоминанiямъ о Гоголе, появились уже въ первыя пять летъ после его кончины. Живое сочувствiе Гоголю и признанiе его литературныхъ заслугъ ярко выразились въ почете, оказанномъ его памяти представителями ученаго мiра и литературы. Усиленная строгость цензуры неумолимо сдерживала, правда, самое малейшее выраженiе благоговенiя къ личности великаго писателя, по крайней мере въ Петербурге, но съ темъ большею силою и искренностью нашло оно себе проявленiе въ первопрестольной столице, отозвавшейся на тяжкую нацiональную утрату съ самымъ живымъ и сердечнымъ чувствомъ. Московскiй Университетъ, по свидетельству „Московск. Вед.“ (1852 г., № 35), почтилъ Гоголя торжественнымъ отданiемъ ему последняго долга. Тело Гоголя, какъ почетнаго члена Университета, было перенесено, въ ожиданiи погребенiя, изъ квартиры его на Никитской улице въ помещенiе университетской церкви и оставалось тамъ до выноса, въ которомъ приняли участiе профессора и студенты. На похоронахъ присутствовали представители литературы и университетской науки, также некоторыя высокопоставленныя лица, въ числе которыхъ были генералъ-губернаторъ Закревскiй и попечитель московскаго учебнаго округа В. И. Назимовъ. — Профессоръ Давыдовъ напечаталъ вскоре въ известiяхъ Императорской Академiи Наукъ „О значенiи Гоголя въ русской словесности“. Наконецъ въ самый годъ кончины Гоголя Академiей было поручено составленiе полной его бiографiи одному изъ заслуженныхъ своихъ членовъ, профессору Шевыреву, предпринимавшему также изданiе сочиненiй Гоголя, (предпрiятiе это потомъ не состоялось, вследствiе последовавшей вскоре смерти Шевырева). Большинство литературныхъ органовъ также поспешило отозваться на горькую утрату безвременно скончавшагося художника: появляется целый рядъ ценныхъ заметокъ для бiографiи Гоголя, между которыми первое место принадлежитъ, безспорно, статье г. Кулиша въ „Отечественныхъ Запискахъ“ за 1852 г., № 4 подъ заглавiемъ: „Несколько чертъ для бiографiи Гоголя“. По поводу этой статьи вскоре появились въ разныхъ журналахъ поправки и дополненiя, изъ которыхъ особенно важны следующiя: „Заметки для бiографiи Гоголя“ („Соврем.“ 1852 г., № 10), „Выправка некоторыхъ библiографическихъ известiй о Гоголе“ Н. Иваницкаго („Отеч. Зап.“ 1853 г., № 2), „Библiографическiя поправки и дополненiя“ („Московс. Ведом.“, 1853 г., № 5) профессора Тихонравова, „Несколько словъ о бiографiи Гоголя“ С. Аксакова, также „Хуторъ близъ Диканьки“ Г. Данилевскаго („Москов. Вед.“, 1852 г., № 124 и „Русскiй Инвал.“, 1853 г., № 26). — Среди общихъ искреннихъ сожаленiй о Гоголе, выразившихся во многихъ некрологахъ и воспоминанiяхъ, резкимъ диссонансомъ звучало лишь злобное шипенiе „Северной Пчелы“, шедшей въ своихъ сужденiяхъ о Гоголе совершенно наперекоръ установившемуся общему мненiю и уже после генiальной оценки Белинскаго не терявшей надежды низвести Гоголя съ пьедестала и втоптать его въ грязь. Выходки этой газеты въ фельетонахъ, принадлежавшихъ перу одного изъ издателей и подписанныхъ начальными буквами, переходили въ нападкахъ на память покойнаго писателя всякiя границы и въ настоящее время кажутся почти невероятными. Они продолжались упорно въ теченiе несколькихъ летъ, несмотря на возбуждаемое ими всеобщее негодованiе; голосъ „Север. Пчелы“ оказался почти одинокимъ въ литературе, какъ показываютъ многiя статьи ея противниковъ, проникнутыя уваженiемъ къ Гоголю и горячо взявшiя его подъ защиту, если только такое выраженiе прилично въ примененiи къ Гоголю. По прошествiи некотораго времени после смерти Гоголя прежнiе горячiе споры наконецъ улеглись, (если не считать пасквиль Герсеванова, написанный въ Одессе также въ 1861 году подъ заглавiемъ: „Гоголь передъ судомъ обличительной литературы“, и вызванныя имъ опроверженiя); наступила пора единодушнаго благоговенiя передъ талантомъ Гоголя и началась понемногу более спокойная разработка его бiографiи, более основательное определенiе его значенiя. Спустя три года после смерти Гоголя начали появляться въ „Современнике“ такъ называемые „Очерки Гоголевскаго перiода русской литературы“. Несколько позднее вышли въ светъ известныя „Записки о жизни Гоголя“, напечатанныя П. А. Кулишомъ, подъ псевдонимомъ Н. М., и изданная имъ же переписка покойнаго въ двухъ последнихъ томахъ полнаго собранiя его сочиненiй. Бiографическiй трудъ Кулиша, составлявшiйся постепенно въ продолженiе несколькихъ летъ и разросшiйся изъ небольшой журнальной статьи, сначала въ целую книгу подъ названiемъ „Опытъ бiографiи Гоголя“, a потомъ въ две небольшiя книги, являясь въ разныхъ видахъ, перешелъ несколько фазисовъ. Въ своей последней редакцiи онъ представляетъ до сихъ поръ единственный цельный и наиболее крупный трудъ о Гоголе и не перестаетъ служить главнымъ источникомъ многихъ составляемыхъ на основанiи его извлеченiй и новыхъ статей о Гоголе. Столь же важное значенiе имело и изданiе писемъ, вызвавшее въ томъ же году несколько статей въ наиболее уважаемыхъ и распространенныхъ журналахъ, въ „Современнике“ и „Библiотеке для Чтенiя“. Въ „Современнике“ былъ тогда же весьма удовлетворительно разъясненъ вопросъ о предполагаемомъ переломе. После того литература о Гоголе постоянно пополнялась отрывочными сведенiями и воспоминанiями о немъ, сообщаемыми въ разныхъ перiодическихъ изданiяхъ въ виде статей, беглыхъ очерковъ и пр. Укажемъ въ хронологическомъ порядке важнейшiя: „Воспоминанiя о Гоголе“ (по поводу „Опыта“ его бiографiи) М. Н. Лонгинова, („Совр.“ 1854 г., № 3, т. 64), „Воспоминанiя учителя“ Кульжинскаго („Москвит.“, 1854 г., № 21, Смесь). „Последнiе дни жизни Н. В. Гоголя“ доктора Тарасенкова („Отеч. Запис.“, 1856 г., № 12), „Воспоминанiя о Гоголе“ П. В. Анненкова („Библiот. для Чтенiя“, 1857 г., № 2), и „Н. Я. Прокоповичъ и отношенiе его къ Гоголю“ („Соврем.“, 1858 г., т. LVII), Воспоминанiя Л. Арнольди („Русск. Вестн.“, 1862 г., № 1), Воспоминанiе о Гоголе, Я. К. Грота („Русск. Арх.“, 1864 г., ст. 1065—1068), Воспоминанiя Погодина („Русск. Арх.“, 1865 г., стр. 1270—1278). „Последнiе годы Гоголя“, Чижова („Вестн. Евр.“, 1872 г., № 7).
„Исторiя моего знакомства съ Гоголемъ“ С. Т. Аксакова („Рус. Арх.“, 1890, VIII), вызвавшая дельную и любопытную статью: „Аксаковъ о Гоголе“ г. А. В—на („Вестникъ Европы“, 1890, IX). Кроме того въ промежутокъ отъ 1881 до 1890 г. напечатаны о Гоголе следующiя наиболее любопытныя статьи: во-первыхъ, живая и весьма дельная статья г-жи Некрасовой: „Гоголь и Ивановъ“ („Вестникъ Европы“, 1883, XII); той же г-же Некрасовой принадлежитъ и очеркъ отношенiй Н. В. Гоголя къ графу А. П. Толстому и графине А. Е. Толстой („Сборникъ въ память С. А. Юрьева“. Москва. 1891). Проф. Лавровскiй, написавшiй еще въ конце семидесятыхъ годовъ, прекрасную статью:
„Гимназiя Высшихъ Наукъ кн. Безбородко въ Нежине“, основанную на оффицiальныхъ документахъ, въ начале восьмидесятыхъ произнесъ речь о Гоголе по случаю открытiя памятника Гоголю въ Нежине, напечатанную въ „Известiяхъ Нежинскаго Историко-Филологич. Института“ за 1881. Проф. Кояловичъ поместилъ въ „Московскомъ Сборнике“ (1887 г.) бiографическiй очеркъ о Гоголе, подъ заглавiемъ: „Детство и юность Гоголя“. Академикъ М. И. Сухомлиновъ составилъ прекрасную статью: „Появленiе въ печати сочиненiй Гоголя“. Но особенно следуетъ указать капитальное между прочимъ и въ отношенiи бiографическихъ данныхъ последнее (десятое) изданiе сочиненiй Гоголя, съ обстоятельными примечанiями редактора, академика Н. С. Тихонравова и его же образцовыя статьи и речи, напр., „Гоголь и Щепкинъ“ („Артистъ“, 1890, I) и другiя; статью проф. Алексея Н. Веселовскаго: „Мертвыя Души“. „Изъ этюда о Гоголе“ („Вестн. Европы“, 1891, III) и труды кiевскаго профессора Владимiрова: „Изъ ученическихъ летъ Гоголя“ Кiевъ. 1890 и „Очеркъ развитiя творчества Н. В. Гоголя“. Кiевъ. 1891.
Кроме того назовемъ еще следующiя статьи и воспоминанiя: „Воспоминанiя о Гоголе кн. В. Н. Репниной“ („Русск. Архивъ“, 1890, X), „Etudes et Souvenirs“ О. Н. Смирновой („Nouvelle Revue“, 1885, XI—XII) „М. И. Гоголь“, бiографическiй очеркъ Н. А. Белозерской и ея же другiя заметки и статьи, такъ или иначе касающiяся Гоголя („Русск. Стар.“), a равно и вызванныя ими возраженiя племянника Гоголя, Н. В. Быкова („Новое Время“, „Русская Старина“), возраженiе г. Трахимовскаго („М. И. Гоголь“ въ „Русской Старине“, 1888, VII); далее „Гоголь и его отношенiя къ Погодину“ („Русск. Жизнь“, 1891), „Поэтъ пошлости“ А. Д. Градовскаго („Вестникъ Европы“, 1890, I), „Историческое значенiе сочиненiй Гоголя“ и „Иноземное влiянiе въ Россiи, изображенное Гоголемъ въ его сочиненiяхъ“, Н. Я. Аристова; далее следуетъ назвать любопытныя сведенiя о Гоголе въ воспоминанiяхъ проф. А. В. Никитенко, Іордана, Калмыкова и пр. („Русская Старина“), въ запискахъ В. А. Соллогуба, С. В. Скалонъ, А. Я. Головачевой („Истор. Вестникъ“); въ „Моихъ Воспоминанiяхъ“ Ф. И. Буслаева („Вестникъ Европы“, 1891, VII); въ заметкахъ и статьяхъ о Гоголе покойнаго Г. П. Данилевскаго, въ бiографiи Максимовича, составленной Пономаревымъ („Журн. Мин. Нар. Просвещенiя“, 1871, X), въ статье г. Павлова: „Гоголь и славянофилы“ („Русск. Арх.“, 1890, I) и въ статьяхъ г-жи Черницкой: „Отношенiя Гоголя къ матери“ („Историч. Вестникъ“, 1889, VII) и „Отношенiя Гоголя къ Смирновой“ („Сев. Вестникъ“, 1890, I).*
„Библiографическiя Записки“. Наконецъ следуетъ упомянуть о томъ, что въ сравнительно недавнее время въ „Известiяхъ Нежинскаго Филологическаго Института“ (за 1882 г.) помещены составленныя г. Пономаревымъ, по случаю торжественнаго открытiя въ Нежине памятника Гоголю, подробныя библiографическiя указанiя всего, что̀ было написано о Гоголе. Трудъ выполненъ съ образцовою добросовестностью и уваженiемъ къ памяти писателя. Въ немъ авторъ по возможности старается дать полный перечень когда-либо вышедшихъ статей и заметокъ о Гоголе и его писемъ. Здесь не упущены изъ виду даже такiя вещи, которыя нередко состоятъ изъ какой-нибудь полустранички или несколькихъ газетныхъ столбцовъ. Наконецъ въ 1883 г., въ приложенiи къ журналу „Русская Мысль“, напечатанъ „Библiографическiй указатель о Н. В. Гоголе отъ 1829 г. по 1882 г.“ Я. Горожанскаго. Тщательное выполненiе задачи и въ этомъ случае, безъ сомненiя, много облегчитъ работу будущихъ изследователей жизни Гоголя.
Заключенiе это, впервые доказательно выраженное въ августовской книжке „Соврем.“ за 1857 г., принимается и подтверждается А. Н. Пыпинымъ въ его „Характеристикахъ литературныхъ мненiй отъ 20 годовъ до 50-хъ“ и профессоромъ Лавровскимъ въ его речи по поводу открытiя памятника Гоголю въ Нежине. Оно при томъ совершенно согласно со словами самого Гоголя: „Съ двенадцатилетняго, можетъ быть, возраста я иду тою же дорогою, какъ и ныне, не шатаясь и не колеблясь никогда въ мненiяхъ главныхъ, не переходилъ изъ одного положенiя въ другое“ и пр. (письмо къ С. Т. Аксакову, соч. Гог., изданiе Кулиша, т. VI, стр. 73). То же самое свидетельствуетъ и близко знавшiй Гоголя С. Т. Аксаковъ въ статье „Моск. Вед.“ 1853 г., № 35: „Да не подумаютъ, что Гоголь менялся въ своихъ убежденiяхъ; напротивъ съ юношескихъ летъ онъ остался имъ веренъ; но Гоголь шелъ постоянно впередъ: его христiанство становилось чище, строже и суровее и въ этомъ только смысле Гоголь изменялся“. Итакъ задача бiографiи въ настоящее время проследить это постепенное и последовательное развитiе Гоголя, разумеется, главнымъ образомъ, на основанiи писемъ. О важномъ значенiи писемъ Гоголя говоритъ С. Т. Аксаковъ въ той же статье „Москов. Вед.“: „Гоголь выражается совершенно въ письмахъ; въ этомъ отношенiи они гораздо важнее его сочиненiй“. Таково-же и недавно высказанное мненiе проф. Лавровскаго. „Самую интересную и самую производительную часть матерiаловъ“, говоритъ онъ въ упомянутой выше речи, — „безъ сомненiя, составляютъ письма Гоголя особенно къ лицамъ наиболее близкимъ къ нему, которымъ онъ открываетъ свою душу. Въ этихъ письмахъ каждая черта, каждое слово, повидимому незначительныя, имеютъ величайшую цену. То, что̀ кажется незначительнымъ для одного, другого можетъ повести къ весьма важнымъ соображенiямъ и заключенiямъ“. Действительно, не говоря уже о томъ, что все остальные источники для знакомства съ личностью Гоголя, какъ напр., воспоминанiя разныхъ близкихъ къ нему лицъ, даже при возможной полноте, не могутъ дать такого удовлетворительнаго средства следить за постепеннымъ ходомъ этого развитiя, такъ какъ всегда оставалось бы много субъективнаго въ самомъ выборе и даже передаче подробностей, которые могутъ зависеть не только отъ произвола и личнаго взгляда разсказчика, но и отъ разныхъ случайныхъ причинъ, напр., отъ того, что̀ случайно лучше сохранилось въ его памяти, что̀ ему прiятно или непрiятно было передавать; — помимо всего этого такiя данныя во всякомъ случае не имеютъ полной убедительности несомненныхъ фактовъ, какая неотъемлемо принадлежитъ письмамъ. Однимъ словомъ, если въ настоящее время возможно какое-нибудь более обстоятельное разъясненiе личности Гоголя, то преимущественно на основанiи писемъ, которыя не только сами по себе представляютъ обильный и въ высшей степени ценный матерiалъ для знакомства съ задушевными мыслями и чувствами Гоголя, но, будучи сопоставлены съ разными местами въ его сочиненiяхъ, могли бы, конечно, еще теперь раскрыть многое, на что прежде не обращалось достаточно вниманiя. Это соображенiе получаетъ особенное значенiе, если иметь въ виду постоянное появленiе новаго, и уже довольно богатаго матерiала въ нашихъ литературныхъ и историческихъ изданiяхъ. На пополненiе въ будущемъ существующихъ пробеловъ въ письмахъ, казалось бы, также можно было бы надеяться, особенно потому, что, по сознанiю самого издателя, многiя изъ нихъ не могли быть въ свое время опубликованы по разнымъ причинамъ, большею частью по самому характеру отношенiй автора къ лицамъ, съ которыми онъ состоялъ въ переписке, темъ более, что многiя изъ этихъ лицъ были живы во время выхода въ светъ предпринятаго г. Кулишомъ изданiя. Многихъ пропусковъ, по словамъ издателя, требовала часто самая скромность корреспондентовъ Гоголя, „не позволявшая обнаруживать передъ светомъ душевныхъ достоинствъ, которыми онъ восхищался, и разныхъ семейныхъ отношенiй, въ которыя онъ вникалъ, по своему всестороннему сочувствiю“. Наконецъ, некоторыя письма могли быть не напечатаны вследствiе цензурныхъ затрудненiй, какъ предполагаетъ А. Н. Пыпинъ. Но, къ сожаленiю, не следуетъ забывать, что если такимъ образомъ г. Кулишъ поддерживаетъ въ предисловiи къ своему изданiю писемъ надежду на открытiе и обнародованiе въ будущемъ техъ изъ нихъ, которыя или не были у него подъ руками, но могли сохраниться у другихъ лицъ, или даже находились въ его распоряженiи, но не были своевременно напечатаны, то нетъ никакого сомненiя, что многое съ техъ поръ могло быть утрачено безвозвратно даже изъ его далеко неполной коллекцiи. „Кто знаетъ“, говоритъ г. Лавровскiй, „целы ли теперь те письма, изъ которыхъ издателемъ были сделаны извлеченiя, и сколько успело уже сойти съ житейской сцены лицъ, которыя могли бы своевременно сообщить много интересныхъ сведенiй по личнымъ сношенiямъ съ авторомъ“. Проф. Лавровскiй находитъ возможнымъ даже отчасти упрекать самого автора „Записокъ о жизни Гоголя“ за сделанные имъ выпуски и сокращенiя. Но кроме собственнаго сознанiя г. Кулиша въ неполноте его изданiя, о степени пробеловъ въ немъ, по крайней мере относительно юношеской, ученической переписки Гоголя, можно до некоторой степени судить по довольно частымъ, хотя и отрывочнымъ указанiямъ въ письмахъ на содержанiе утраченныхъ предшествовавшихъ писемъ. А между темъ эти указанiя совершенно случайны, следовательно, могли пропасть и такiя письма, о существованiи которыхъ мы вовсе ничего не можемъ знать; впрочемъ, такихъ, вероятно, было не очень много. Укажемъ въ подтвержденiе нашихъ словъ следующiе факты. Въ неполноте собранiя мы могли бы убедиться уже на первыхъ страницахъ изданiя г. Кулиша по письму Гоголя къ бабушке, единственному во всемъ изданiи, хотя въ немъ Гоголь проситъ у нея извиненiя за долгое молчанiе, что̀ можетъ служить явнымъ доказательствомъ, что и съ бабушкой Гоголь велъ, хотя и небольшую и непродолжительную, детскую переписку, до насъ совершенно не дошедшую. Въ письме къ родителямъ, написанномъ въ августе 1821 г., Гоголь говоритъ о своей тоске после разлуки съ ними и о томъ, что если онъ писалъ до наступленiя каникулъ, что ему хорошо въ новомъ для него заведенiи, то теперь онъ чувствовалъ себя въ немъ совершенно иначе; опять предшествующее письмо, о которомъ здесь упоминается, не сохранилось. Отъ второго года пребыванiя въ Нежине сохранилось всего три письма, изъ которыхъ къ первой половине года относится лишь одно отъ 7 января, а затемъ следуетъ длинный промежутокъ до 10 октября, — больше девяти месяцевъ. Въ письме отъ 3 октября 1823 г. Гоголь напоминаетъ родителямъ просьбу прислать ему журналъ „Вестникъ Евр.“ съ обещанiемъ вскоре возвратить его („Покорнейше прошу не позабыть мне прислать „Вестникъ Европы“, о которомъ я васъ просилъ въ предыдущемъ письме“. Это опять новое ясное указанiе на недостающее письмо, можетъ быть затерянное въ дороге и не дошедшее по назначенiю. Въ письме отъ 22 января 1824 г. Гоголь извиняется передъ родителями въ томъ, что не посылаетъ обещанныхъ картинъ, и тутъ-же объясняетъ, что родители его не совсемъ поняли, что картины, нарисованныя пастельнымъ карандашемъ, не могутъ двухъ дней пробыть, чтобы не потереться, если оне не вставлены въ рамки. Между темъ на рождественскiе праздники Гоголь въ этомъ году домой не ездилъ (хотя, какъ видно изъ писемъ, поездка и предполагалась и, следовательно, не могъ иначе обещать прислать картину, какъ въ письме; но такого письма, где бы было это обещанiе, мы у Кулиша опять не находимъ. Въ томъ же году въ письме отъ 13 iюня Гоголь говоритъ: „Я вамъ писалъ о прiятномъ путешествiи, которое мы скоро предпримемъ, о радостномъ нашемъ удовольствiи, о свиданiяхъ, которыя я буду вкушать. Разве это такой мелочной предметъ, который должно оставить безъ вниманiя? Верьте, любезные родители, что вся жизнь моя основана на этомъ. Сiе блаженное время я почитаю центромъ моихъ желанiй, источникомъ моихъ удовольствiй“. Какъ ни мало серьезнаго значенiя, по всей вероятности, заключается въ этихъ, почти еще детскихъ строкахъ, но для наиболее полнаго знакомства съ исторiей внутренняго развитiя нашего писателя было бы, можетъ быть, не безъинтересно знать, на что онъ здесь намекаетъ, если только речь идетъ въ данномъ случае не объ одной лишь поездке домой и свиданiи съ родными. Нельзя, конечно, и тутъ не пожалеть, что предыдущее письмо затеряно. Далее. Въ письме, не имеющемъ пометы, но несомненно относящемся къ половине 1824 г., где оно и помещено въ изданiи Кулиша, читаемъ: „Извините меня, что я въ первомъ моемъ письме не могъ обстоятельно описать прiездъ мой сюда“. Дело, очевидно, идетъ, о возвращенiи въ Нежинъ после непродолжительнаго отпуска домой на летнюю вакацiю. Опять упоминаемаго и здесь письма въ изданiи Кулиша не находимъ. Довольно, кажется, этихъ несколькихъ примеровъ, взятыхъ притомъ лишь изъ перваго десятка страницъ, чтобы убедиться, что намъ неизвестны довольно многiя письма Гоголя. Прибавимъ къ сделанному обзору только то, что многiя письма могли пропасть на почте, чрезвычайно неисправной въ то время, на что приходилось не разъ жаловаться Гоголю въ письмахъ къ матери изъ Нежина и после; наконецъ, — что некоторыя письма, доставляемыя помимо почты съ такъ называемой оказiей, весьма легко могли не доходить по назначенiю, особенно когда доверялись такимъ аккуратнымъ исполнителямъ порученiй, какъ некто г. Тишевскiй, о которомъ Гоголь пишетъ: „Досадно мне было, что не получалъ такъ долго денегъ; большую нужду терпелъ въ нихъ; но теперь дело объяснилось: вы поручили письмо Тишевскому, такъ оно и теперь лежитъ въ Полтаве“. (Письмо отъ 16 ноября 1826 года). Не отразились-ли подобныя впечатленiя и воспоминанiя на той сцене „Ревизора“, въ которой Растаковскiй разсказываетъ Хлестакову, что слишкомъ долго не получалъ резолюцiи по делу о прибавочномъ пенсiоне. „Я послалъ черезъ Сосулькина, Ивана Петровича, который ехалъ тогда въ Петербургъ; да онъ-то не слишкомъ надежный человекъ. Такъ, статься можетъ, что просьбу отнесъ не туда, куда следуетъ. А оно, правда, ужъ немного и ждать осталось: тридцать летъ прошло, стало быть, теперь скоро решится“. Тишевскiй былъ также, какъ видно по тону письма, не то что недобросовестнымъ, a скорее неисправнымъ по своей безпечности коммиссiонеромъ. Таковы бывали и собственные поверенные Гоголя. Посылались письма также черезъ другихъ знакомыхъ, Баженова, Черныша, черезъ какого-то Егора Ильича Баранова и черезъ людей его, черезъ товарища Гоголя, Данилевскаго, наконецъ черезъ собственныхъ крепостныхъ людей. Что подобныхъ случаевъ потери писемъ по милости чужой неаккуратности могло быть не мало, можно видеть изъ того, что въ мае 1825 г. Гоголь говоритъ: „Я писалъ вамъ письмо черезъ людей господина Баранова, и не знаю, получили-ли вы его“. Не ясно-ли, что случай, разсказанный Растаковскимъ, опирается на личныя воспоминанiя Гоголя. Почти черезъ годъ онъ удивляется (въ письме отъ 14 мая 1826 г., стр. 32), что его письмо слишкомъ долго пробыло въ дороге, и при томъ замечаетъ, что исправность почты вообще похвалить нельзя. Наконецъ въ письме отъ 16 мая 1826 г. Гоголь говоритъ, что онъ въ первый разъ имелъ случай подивиться исправности полтавской почты. Такъ же неисправно получались, конечно, Гоголемъ и ответныя письма. Наконецъ сколько писемъ могло быть затеряно или уничтожено самими лицами, ихъ получившими!... При всемъ томъ, повторяемъ, самымъ важнымъ изъ указанныхъ источниковъ следуетъ считать все-таки переписку поэта, не преувеличивая, однако, слишкомъ ея значенiя и помня слова самого Гоголя, что „письмо никогда не можетъ выразить и десятой доли человека“. Нетъ никакого сомненiя, что въ ней также нельзя еще видеть полнаго отраженiя хода духовнаго развитiя Гоголя, для уясненiя котораго во многихъ отношенiяхъ даютъ много матерiала его литературныя произведенiя. Такъ, напримеръ, напрасно стали бы мы искать здесь более или менее заметнаго проявленiя характеристическихъ признаковъ, отличавшихъ впоследствiи талантъ Гоголя; въ этихъ письмахъ ему долго почти не представлялось случая обнаруживать свою необыкновенную наблюдательность, природное остроумiе и веселость, которыми онъ, несомненно, отличался еще въ детстве. Для пополненiя пробела должны, очевидно, служить другiе источники, и П. А. Кулишъ и Н. С. Тихонравовъ показали прекрасный примеръ, какъ ими пользоваться.
подлежать никакому сомненiю. Едва-ли оно противоречитъ уже и завещанiю Гоголя „не спешить ни похвалою, ни осужденiемъ“. Не задаваясь, разумеется, самоувереннымъ притязанiемъ привести въ исполненiе намеченную нами очень и очень нелегкую задачу, мы беремъ на себя смелость предложить общественному вниманiю только скромную попытку составить посильный обзоръ жизни Гоголя на основанiи матерiала, заключающагося преимущественно въ письмахъ. При этомъ мы просимъ заранее извиненiя въ мелочномъ характере некоторыхъ сведенiй, недостаточной, можетъ быть, доказательности другихъ, съ которыми мы решаемся однако выступить, въ уверенности, что если не общая группировка, то по крайней мере некоторыя отдельныя сопоставленiя могутъ хотя несколько пригодиться впоследствiи для чьей-нибудь другой, более искусной и умелой разработки. Наша цель также по возможности свести и собрать въ одно все, что̀ мы могли извлечь изъ многочисленныхъ заметокъ, разбросанныхъ и, такъ сказать, погребенныхъ въ разныхъ перiодическихъ изданiяхъ старыхъ летъ, высказать предположенiя, возникающiя при внимательномъ изученiи писемъ и подвергнуть ихъ проверке спецiалистовъ, и вообще людей, интересующихся бiографiей Гоголя, наконецъ, по мере силъ, хотя отчасти возстановить исторiю его внутренняго развитiя на основанiи имеющихся данныхъ, стараясь при этомъ одинаково избегать какъ избитаго безусловно-панегирическаго тона, совершенно излишняго для незыблемой славы Гоголя, такъ особенно того дешеваго и неосновательнаго глумленiя, которое было въ такой моде въ недавнiе годы и которое своею целью ставило не только ниспроверженiе незаслуженныхъ авторитетовъ, но и самодовольное посягательство на те имена, которыя должны быть святынею для каждаго образованнаго человека. Поставивши себе такую цель, мы сочли необходимымъ въ интересахъ точности и для облегченiя удобной проверки каждымъ желающимъ нашихъ заключенiй и выводовъ и опасаясь въ то же время подозренiя въ произвольности или неверности некоторыхъ предположенiй, для которыхъ мы, однако, имели свои основанiя, сопровождать изложенiе частыми выписками и цитатами.
уже возвысившагося теперь въ сравненiи съ недавнимъ временемъ, когда изученiе одного изъ генiальнейшихъ представителей русской литературы находилось въ какомъ-то непонятномъ пренебреженiи.**
„Русской Библiотеке“ М. М. Стасюлевича, статью „Нашъ историческiй романъ въ его прошломъ“ г. Скабичевскаго (т. II, стр. 676—682), бiографiю Погодина, составленную г. Барсуковымъ, книгу Погодина „Годъ въ чужихъ краяхъ“ и его же „Воспоминанiе о С. П. Шевыреве“, „Матерiалы для бiографiи Пушкина“, П. В. Анненкова, „Записки актера М. С. Щепкина“ и проч., статью о нихъ Афанасьева въ „Библiотеке для Чтенiя“, 1864, II, статью А. Н. Веселовскаго: „На могиле Гоголя“ (Русск. Ведом.“, въ октябре), „Пушкинъ и Гоголь“ Авенарiуса („Родникъ“).
Желательно широкое распространенiе сочиненiй Гоголя и въ народной среде. Нельзя не вспомнить по этому поводу хорошо всемъ известныхъ, прекрасныхъ стиховъ Некрасова:
„Эхъ! эхъ! придетъ ли времячко,
—
“
„Кому на Руси жить хорошо“).