Глава XCIV.
Заканчиваемъ нашъ обзоръ печатныхъ статей, вызванныхъ „Перепиской съ друзьями“, разборомъ писемъ къ Гоголю Ф. Ф. Вигеля, который, какъ известно, сталъ на сторону Гоголя именно тогда, когда отъ него все отшатнулись. (Ему понравилась „Переписка“, тогда какъ лучшiя созданiя Гоголя онъ никогда не ценилъ высоко). Степень критическаго пониманiя Вигеля видна уже изъ первыхъ строкъ его статьи: „сочинитель этихъ писемъ также высоко стоитъ надъ авторомъ „Ревизора“ и „Мертвыхъ Душъ“, какъ сей последнiй отстоялъ отъ Шаликова“. Вигель приветствуетъ Гоголя съ возрожденiемъ къ лучшей литературной будущности и поздравляетъ съ всеобщей возбужденной имъ ненавистью „глупцовъ“. Неожиданный будто бы благотворный переворотъ въ Гоголе авторъ письма объясняетъ себе темъ, что Гоголь покаялся и обратился на истинный путь. Его все более радуетъ, что Гоголь отказался отъ своихъ поклонниковъ, которые считали его на своей стороне, тогда какъ ему вдругъ „вздумалось швырнуть въ нихъ небольшимъ, но для нихъ не менее тяжелымъ томомъ, на которомъ какъ бы написано „не нашимъ“ (намекъ на известное стихотворенiе Языкова). Впрочемъ, вероятно, желая угодить Гоголю, онъ пишетъ далее: когда, въ первой молодости, создали вы себе идеалъ совершенства и начали искать его между вашими соотчичами, когда, вместо того, встречали вы множество гнусныхъ пороковъ — и, вооруживъ руку огромнымъ хлыстомъ, перевитымъ колючимъ тернiемъ, съ ожесточенiемъ безъ милосердiя, стали стегать въ нихъ: тогда съ остервененiемъ вамъ рукоплескали“. Эти рукоплесканiя происходили будто бы отъ руссофобства поклонниковъ Гоголя, отъ недостатка патрiотическаго чувства въ обществе. И теперь съ досады Гоголя объявили сумасшедшимъ!...
„Давно, давно, летъ семь тому назадъ, случилось мне быть въ одномъ изъ многочисленныхъ сборищъ; оглушенный выходилъ я изъ него и ничего въ памяти моей не оставалось, кроме какихъ-то невнятныхъ звуковъ, неясныхъ ликовъ, полузабытыхъ именъ. Кто несетъ католицизмъ, кто гегелизмъ, кто коммунизмъ, кто во что гораздъ“. Характерное признанiе! Но за статью „Споры“ критикъ делаетъ упрекъ Гоголю, который любопытенъ между прочимъ по заключающемуся въ немъ намеку на то, что личность, къ которой обращена здесь речь Гоголя, была имъ будто бы отгадана. Такъ онъ говоритъ: „какъ можно въ глаза, или въ письме (что̀ все равно) грозить почтенному старцу, вами уважаемому, вами же везде достойно прославляемому, названiемъ , если онъ не воздержится отъ негодованiя. Не хорошо, какою бы короткостью ни почтилъ онъ васъ, сей незлобивый, безобидный, великiй поэтъ“. Здесь, кажется, намекъ на Жуковскаго [въ „Северной Пчеле“ по поводу той же статьи замечено: „загадкой говорится о какомъ-то сочиненiи, которое намеревается писать какой-то авторъ, въ летахъ“]. Также не одобряетъ Вигель печатныхъ упрековъ Погодину и, пользуясь выраженiемъ самого Гоголя, сравниваетъ такiя места „съ засаленными бумажками“, которыя валяются въ гостиной, где все блеститъ позолотой, зеркалами и лакомъ портретовъ“. Въ заключенiи статьи заслуживаютъ упоминанiя следующiя строки: „вы весьма справедливо заметили, что Пушкинъ красотою своего стихотворнаго слога увлекъ и обратилъ въ подражатели другихъ отличныхъ поэтовъ, гораздо прежде его на поприще выступившихъ. Такъ точно и вы красотой своихъ мыслей сильно подействовали на человека, далеко васъ въ жизни опередившаго“.