"Вечера на хуторе близ Диканьки": история создания
Мы не можем в точности сказать, когда зародился замысел написать эти повести в малороссийском духе. Вероятно, вскоре после прибытия в Петербург зимой 1829 года, когда Гоголь в письмах к матери и сёстрам просил присылать ему всё, что имеет хоть какое-нибудь отношение к украинским народным обычаям, костюмам и легендам: «Вы имеете тонкий, наблюдательный ум, вы много знаете обычаи малороссиян наших… В следующем письме я ожидаю от вас описания полного наряда сельского дьячка, от верхнего платья до самых сапогов с поименованием, как это всё называлось у самых закоренелых, самых древних, самых наименее переменившихся малороссиян… Ещё обстоятельное описание свадьбы, не упуская наималейших подробностей… Ещё несколько слов о колядках, о Иване Купале, о русалках. Если есть, кроме того, какие-либо духи или домовые, то о них подробнее с названиями и делами…» Он и сам тогда не знал, для чего использует полученные с родины сведения. Карьера чиновника пока не складывалась, так, может быть, хоть писательство могло бы приносить доход? Ведь помнил он с самого детства незабываемые рассказы бабушки Татьяны Семёновны, которыми она баловала его всякий раз, как он приходил в её комнаты в Васильевке: о запорожцах и славном атамане Остапе Гоголе, о страшных ведьмах, колдунах и русалках, подстерегающих путника на тёмных тропках.
К тому же, тогдашнее петербургское общество с удовольствием почитывало украинские истории – в книжных лавках хорошо продавались и «Кочубей» Аладина, «Гайдуки» Сомова, «Казанская шапка» Кулжинского.
Пасичник Рудый Панько.
Иллюстрация А. Каневского. 1946 г.
Впервые Гоголь попытался представить свету свои сочинения на малороссийские темы в феврале 1830 года. В «Отечественных записках» была опубликована его повесть на украинском языке «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала». Редактор журнала, однако, решил переработать произведение на свой вкус, чем только его испортил.
Первая часть «Вечеров…» была готова летом 1831 года, когда Гоголь жил в Павловске в доме княжны Васильчиковой. Общество в то лето спасалось за городом от эпидемии холеры в Санкт-Петербурге, Пушкин снимал дачу в Царском селе, а для Гоголя выхлопотано было место домашнего учителя для сына княжны, родившегося умственно недоразвитым. В доме было полно приживалок, и у одной из них, старушки Александры Степановны, любили собираться её подружки, чтоб вместе повязать чулки, да послушать молодого автора, читавшего отрывки из своих сочинений. Однажды в комнату заглянул племянник княжны, студент Дерптского университета В. А. Соллогуб: «Я развалился в кресле и стал его слушать; старушки опять зашевелили своими спицами. С первых слов я отделился от спинки своего кресла, очарованный и пристыженный, слушал жадно; несколько раз порывался я его остановить, сказать ему, до чего он поразил меня, но он холодно вскидывал на меня глаза и неуклонно продолжал своё чтение… И вдруг он воскликнул: «Да гопак не так танцуется!..» Приживалки же, сочтя, что чтец действительно обращается к ним, в сою очередь всполошились: «Отчего не так?» Гоголь улыбнулся и продолжил чтение монолога пьяного мужика. Признаюсь откровенно, я был поражён, уничтожен. Когда он кончил, я бросился ему на шею и заплакал». Считается, что Гоголь бывал у Пушкина, на даче Китаевой, где и ему читал отрывки из «Вечеров…»
А книга уже печатается в Петербурге в типографии на Большой Морской улице. Вернувшись в августе в город, молодой автор спешит наведаться туда, чтобы самому удостовериться в том, что всё идёт хорошо. Наборщики типографии, завидев его, отворачиваются и прыскают в кулак – так рассмешила их книга, отданная им в работу.
Наконец, в начале сентября 1831 года книга выходит из печати и поступает в книжные магазины. Хвалебные отзывы, «Вечера…» идут нарасхват. Кто сказал об этом произведении: «Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности»? Конечно, Пушкин!
раз в своих просьбах Гоголь не ограничивается одними записями и наблюдениями: «Я помню очень хорошо, что один раз в церкве нашей мы все видели одну девушку в старинном платье. Она, верно, продаст его. Если встретите где-нибудь у мужика старинную шапку или платье, отличающееся чем-то необыкновенным, хотя бы даже оно было изорванное – приобретайте!.. Всё это складывайте в один сундук или чемодан, и при случае, когда встретиться оказия, можете переслать ко мне».
Второй том выходит в марте 1832 года – автор на седьмом небе от счастья, о чём пишет сам в письме Данилевскому. Чуть раньше, в феврале 1832 года, происходит и ещё одно значительное событие – Н. В. Гоголь зван на обед, который дал издатель и книготорговец А. Ф. Смирдин, чтобы отпраздновать открытие нового магазина на Невском проспекте. Среди приглашённых А. С. Пушкин, К. Н. Батюшков, Ф. В. Булгарин, Н. И. Греч. Ещё год назад о подобном и мечтать было невозможно.
Ради объективности надо отметить, что были и критические отзывы на книгу, но ведь так и должно быть! Не одобрило «Вечера..» высшее духовенство – ещё бы, кто же одобрит полёты на чёрте! Критиковали некоторую монотонность сюжетов, бессвязность, вульгарный язык. Ну на то и критики, чтоб критиковать. Пережить эти нападки спокойно опять же помог Пушкин: автор должен слушать голоса тех, кому книга нравится, и не обращать внимание на тех, кому по душе вскрытие трупов.
Пересказывать чудные гоголевские истории – дело неблагодарное. Скажем только, что весёлое в «Вечерах…» соседствует с жутким, леденящим кровь. Один колдун из «Страшной мести» чего стоит! Зло в этих историях может быть забавным, как чёрт в «Ночи перед Рождеством» или в «Сорочинской ярмарке», а может быть отвратительным и коварным, как ведьма, заставляющая влюблённого юношу убить младенца, дабы заполучить желанную невесту в «Вечере накануне Ивана Купала». Соседство это, неудивительное для народных сказок, всё же наводит на мысль о том, а так ли весел был сам автор? В «Авторской исповеди» Гоголь писал об этом так: «Причина той весёлости, которую заметили в первых сочинениях моих, показавшихся в печати, заключалась в некоторой душевной потребности. На меня находили припадки тоски, мне самому необъяснимой, которая происходила, может быть, от моего болезненного состояния. Чтобы развлекать себя самого, я придумывал себе всё смешное, что только мог выдумать. Выдумывал целиком смешные лица и характеры, поставлял их мысленно в самые смешные положения, вовсе не заботясь о том, зачем это, для чего и кому из этого выйдет какая польза. Молодость, во время которой не приходят на ум никакие вопросы, подталкивала».
«Вечера…», несмотря на всю свою сказочность, получились удивительно реалистичными – в дело пошли не только сведения, присланные родными, но и труды по этнографии, лингвистические статьи и даже трактаты по колдовству. Сам Гоголь признавался, что не может придумывать сюжеты из ничего, ему необходима была некая канва, которую он с удивительной точностью и мастерством разворачивал в завораживающее повествование.
проблемы, гнёт крепостничества и глубина образов. Ведь это просто сказка! Хотя, «сказка – ложь, да в ней намёк, добру молодцу урок!»