Суд читателей и критиков
С момента постановки нашумевшего «Ревизора» прошло шесть лет. Шесть долгих лет публика ожидала продолжения. И вот на прилавке появилась новая книга – «Мертвые души». Вполне понятно, что это произведение вызвало в обществе неподдельный интерес. Экземпляры стремительно раскупались. А в литературных салонах разгорелись жаркие споры. Сразу обозначились два противоположных лагеря. Причем баталии велись не только вокруг фигуры Чичикова, но главным образом вокруг фигуры самого Гоголя.
Всегдашние противники писателя нашли прекрасный повод в очередной раз бросить в него камень. Ф. В. Булгарин, директор «Северной пчелы», объявил «Мертвые души» произведением поверхностным, халтурным, «карикатурой на русскую действительность», Гоголя же он сравнил с фельетонистом.
«Библиотека для чтения» опубликовал статью О. И. Сенковского. «Поэма? Полноте! Сюжет взят от Поля де Кока, стиль от Поля де Кока… Бедный, бедный писатель, кто использовал Чичикова для реальной жизни!» И он с упоением выискивал в тексте неточности, ошибки, неправильное употребление слов…
«Русская смесь» пошел ещё дальше. Он не только отказал поэме в праве называться поэмой, но и в праве называться произведением искусства вообще, считая произведение грубой карикатурой, а персонажей - неправдоподобным сборищем «отвратительного сброда и пошлых дураков».
Зато друзья Гоголя (как славянофилы, так и западники) принялись дружно его восхвалять. Каждый на свой лад. В. Г. Белинский сразу признал в «Мертвых душах» шедевр. С обычным для него пафосом он писал: «И вдруг среди этого торжества мелочности, посредственности, ничтожества, бездарности, среди этих пустоцветов и дождевых пузырей литературных <…> является творение чисто русское, национальное, выхваченное из тайника народной жизни». Обращаясь к читателям «Отечественных записок», Белинский не без гордости замечал, что он первый заметил огромный талант автора. Это выступление пришлось сильно не по вкусу друзьям Гоголя из лагеря славянофилов.
С. П. Шевырев опубликовал в «Москвитянине» статью, в которой первым делом набросился на Белинского, что нечего, дескать, тут размахивать руками, делая вид, что ты первооткрыватель и что без тебя никто не заметил бы нового творения и вообще таланта Гоголя. Что же касается «Мертвых душ», то Шевырев неустанно восхвалял реализм поэмы, все прощал автору ради его намерений, которые, несомненно, были морализаторскими (в чем Шевырев не сомневался). Поэма как гимн вечной Руси. И даже самые отвратительные образы не вызывали у него раздражения, потому что за ними стояли русские люди и маячило там даже какое-то обещание обновления.
«Современнике» назвал Николая Васильевича первым русским писателем среди современников.
«Мертвые души» - это возрождение древнего эпоса и что Гоголь достоин сравнения только с Гомером или Шекспиром. Статью не хотели печатать, но он напечатал ее отдельной брошюркой за свои деньги. Подобный взрыв восторга не вызвал ни у кого одобрения. Поскольку при жизни писателя как-то вообще неудобно…Белинский не удержался и разродился двумя статьями, в которых не оставил камня на камне от аргументации Константина Аксакова, поскольку, с его точки зрения, «Мертвые души» не имели ничего общего с античным эпосом, равно как и Гоголь с Гомером.
Одним словом, каждый, разбирая «Мертвые души», находил там то, что хотел: выступление против крепостного права, прославление России и ее исторической миссии; реалистическое описание помещичьей среды, кошмар не имеющий ничего общего с жизнью, смехотворный фарс, творение дьявола и т. д. и т. п. В этом хоре голосов и мнений не хватало только голоса самого писателя, который мог бы возразить, что-то сказать в свою защиту или просто поблагодарить друзей. Но он как всегда улизнул из той каши, которую заварил. Гоголь уехал из Петербурга, и его встречала чистая спокойная Пруссия.